— Что доказывает, вам не ужиться с нами. Только силой и умеете получать желаемое, а из-под плети вряд ли что-то стоящее выйдет.
— Ты много говоришь, — рыкнул Вагр, меня нагнав и передо мной застопорив. Пришлось и мне затормозить:
— Ты же сам позвал, — напомнила ровно. — Усомнися в моём слухе…
— Слух, а не голос! — недобро ответствовал Вагр. — Поимею тебя, сразу научишься молчать! — криво ухмыльнулся. — Голос сорвёшь и тогда, думаю, из тебя будет больший толк.
— Молчаливое тело для спаривания? — озадачилась, задумчиво бурча. — Видимо да, предел мечтаний могучего волколака… — обогнула Вагра и похромала дальше.
— Ты дерзкая, — прорычал вдогонку волколак. — Я научу тебя смирению и уважению.
— Уважению не учат, — продолжала рассуждать вслух. — Его заслужить надобно, а не запугиванием, кровью и болью требовать.
— Боятся, значит уважают! — опять меня нагнал волколак.
— Боятся, значит боятся, — у меня было своё мнение. — Страх, ужас, но никак не уважение. Уважение — это когда слушают, когда обращаются за советом…
— Ты будешь меня слушаться! — пригрозил в своей манере Вагр.
Я устала с ним спорить. То ли он глуп, то ли глух, то ли не желал понимать, что суть в другом.
— А слова моего отца для тебя что-то значат? — огорошил секундами погодя.
— Ежели не идёт в разрез с моими мыслями и понятиями.
— Но он твой господин! И владыка этих земель…
— С этим не поспоришь, — согласила вяло, переводя дух после очередного запинания о куст.
— Спорить нельзя, нужно выполнять то, что он велит.
— И что ты всегда выполняешь, что Альфа говорит? — бросила через плечо, продолжив путь.
Волколак задумчиво умолк:
— На то Альфа и Альфа, чтобы его слушались. И скоро Альфой стану я, — за руку меня заловил Вагр, повернул к себе, вперив злой взгляд. — И в отличие от Дагра, править буду железной рукой, как в своё время Роден. — Окатил презрением с ног до головы. Скривил красивое лицо: — И таких дерзких как ты учить уму разуму буду!
— Сам что ли? — не насмехалась, хотя улыбку вызвало.
— Почто руки марать каждой и всякой? — ухмыльнулся Вагр, подступив ближе и горой нависнув. — Для этого есть беты или братца заставлю… должность введу, палача людских девок.
— Рада, что заняться вашему роду больше не чем.
Силу будущего Альфы ощутила. И ежели б не сломанная нога, я бы даже отступила, но лишь в глаза его переливающиеся золотом посмотрела:
— А нам вот некогда, выживать приходится в мире, где вы свои порядки установили.
— Кто слабее тот и подчиняется, — скалился Вагр. — Кто сильнее тот и господствует.
Он гордился тем, кем был. Он кичился своей властью и насмехался надо мной и мне подобными. Надеяться, что смягчится и станет умнее — было глупым. Суть свою не изменить, коль гнилой ты… свежести уже не ждать! Потому не завидовала себе: эта ТВАРЬ не изменится, осторожней быть не пожелает, и при возможности сделает мне как можно больнее!
— Да ты не трухай раньше времени, — обманчиво миролюбимо успокоил, волосы мои пальцами перебрав, — то ненадолго, — победно сверкнул глазами. Мотнула я головой, прядь свою из его плена высвобождая. Не дождётся от меня повиновения! Не успокоюсь, покуда жива — буду сражаться до последнего.
Уж не ведаю, что прочитал на моём лице, но это явно ему не по вкусу пришлось. Прищурился злобно, да так клацнул зубами, что непроизвольно дрогнула, сердцем заходясь.
— Дура! — Вагр раскатисто заржал… диковато и пугающе… Но ещё более напугало, когда он оборвал смех нездоровый: — Стану Альфой. Новые законы установлю! И такие ущербные, как ты, с судьбами быстрее определитесь…
— Неужто гон отменишь?
— Кому он нужен? — покривился Вагр. — Староверам? Тем более, гон — брачный обряд, только для наших самок должен быть, а вас… — окатил презрением и почти выплюнул:
— Только иметь можно — разок на члене повертеть.
Сглотнула я обиду глубокую. Не опустилась до его уровня ссору продолжать:
— Мне с того ни горячо, ни холодно, — дальше пошла. — У меня судьба здесь и сейчас решается. А что потом с другими будет — не моё дело, — пробурчала под нос. Может некрасиво, вот так о будущем своего рода рассуждать, но не лгать же. Я-то сейчас живу. Мне важно, что меня ожидает.
— Быть не может, что тебе на своих плевать! — уличил Вагр, бросив в спину.
— От чего же? — продолжала я тихо рассуждать. — Есть! Но своя шкура дороже, — кивнула, заодно волосы с лица, что из косы выбились и назойливо липли к влажному лицу, смахнула: