Но резко и неожиданно Акира словно отбросило от нее, с силой оторвало. И больше не удерживаемая его руками и телом, она безвольно упала на пол беседки, сжимаясь в комочек и сотрясаясь от рыданий. Она ничего не видела и не слышала – была слишком напугана, чтобы понимать, что пришло спасения. Ей было больно, и куда больнее было разбитому сердцу.
Впервые в жизни она доверилась и полюбила! Впервые в жизни встретила того, кому было плевать на то, что о ней говорят! Впервые она позволила себе помечтать! И вот чем все это обернулось – лишь боль, и разочарование. А еще обида – дикая и жгучая: она все-таки не достойна в глазах окружающих простого чувства любви. Она ведь не просила о многом! Не просила несбыточного и неосуществимого! Просто любви от тех, кого любила сама вопреки всему! Но все, что видела в ответ на свои светлые чувства – злость, ненависть, презрение и отвращение. Правильно ей говорил Хасин – в ней слишком много добра и надежды. Она не закалила свое сердце и душу, и они оказались растоптаны и унижены, оскорблены и оплеваны. Она не слушала Хасина, когда тот говорил о том, что ей нужно стать жестче. Она решила остаться собой в полной мере, и вот чем это обернулось – болью. Такой сильной, такой дикой и нестерпимой, что хотелось просто умереть здесь и сейчас!
Она безвольно рыдала, выплескивая слезами и всхлипываниями свой страх, свой ужас, свое разочарование и вообще все, что рвало ее сердечко на кусочки в эту минуту. Не становилось легче, но остановиться она не могла. И не прекратила даже, когда кто-то с легкостью поднял ее на руки, бережно и осторожно прижимая к сильной груди. Не было сил поднять голову и посмотреть, кто позаботился о ней. Она просто спрятала лицо, сжала кулачки на ткани и продолжила плакать.
Ее куда-то несли, она замечала, как становится светлее, начинала слышать голоса, которые при их приближении были все более громкими, испуганными и удивленными. Не было сил поднять голову и посмотреть по сторонам. Да и зачем? Чтобы увидеть осуждение?! Чтобы увидеть в глазах всех вокруг, что так ей и надо и лучшей участи она не заслужила?! Чтобы понять, что на нее смотрят с еще большим презрением и отвращением?! Она и так все это знала и видела! И сейчас, в момент, когда особенно уязвима, это означало бы конец ее самоуважению – окончательный и бесповоротный. Это растоптало бы ее и без того слабую гордость в ничто. Это уничтожило бы все, что осталось от ее самообладания в той проклятой беседке в глубине сада.
Шум музыки, голосов людей, а после – шокированное молчание и тишина, а после – взволнованные перешептывания. Свет ослепил даже спрятанное лицо, и Анна поняла, что оказалась в самом центре того самого, чего желала избежать. Но вот ее волос трепетно и нежно коснулась чья-то рука, а тень закрыла ее от слепящего света бального зала. Хасин. Она не видела его, но так ее мог касаться лишь он. И она заплакала еще сильней – от стыда, от унижения и вины перед ним. Он ведь предупреждал ее! Он ведь говорил ей! А она не слышала! Не желала слышать и прислушиваться! А он единственный, кто желал ей добра – искреннее, беззаветно, не требуя чего-то взамен. И она так сильно разочаровала его – не могла не разочаровать! Ведь что он сейчас увидел?! Униженную, оскорбленную и сломленную девочку, а ведь взращивал в ней силу и величие. Что было перед его глазами? Обиженное, уничтоженное создание, а не гордое и вызывающее восхищение. Она безвольно рыдала перед ним, не в силах остановиться и вести себя достойно своего положения. Так что, если не разочарование она могла увидеть, если бы решилась поднять взгляд? Но она не решилась. Продолжала прятать лицо ото всех на груди Темного Стража, который держал ее в руках, скрывая своим плащом ее порванное платье и истерзанное тело. И пусть все самое постыдно было скрыто – ни у кого не могло остаться сомнений в том, что с ней произошло.
Но глаза Хасина не светились разочарованием. Они сияли алым – злостью, едва сдерживаемой яростью и гневом, который закипал в нем по мере того, как он приближался к рыдающей Анне и видел все, что с ней сотворили.
Никто еще не видел в этом дворце Бастарда в подобной ярости, когда видно, как ходят желваки под кожей на лице. Когда кровь капает с распоротых когтями ладоней, сжатых в кулаки в попытках сдержать полное обращение в боевую ипостась. Когда красивое лицо становится ужасным от того, что словно раздваивается, показывая истинный облик демона. Когда из светлых волос медленно появляются загнутые назад черные рога – витые и сияющие лавой. Когда по швам трещит идеальный костюм, не вмещая в себя увеличивающееся тело.