— Отродье шлюхи! Мерзкий ублюдок! — становясь на колени, шипела, срываясь на рык, девушка, сжимая кулаки. — Как посмел ты появиться здесь в такой момент?! Как посмел явиться?! Ты — ничтожество!! Бастард!! И теперь тебе конец — окончательный и бесповоротный. Я родила сына! — гордо произнесла демоница в лицо спокойного и иронично вскинувшего смоляную бровь юноши. — И теперь ты — никто!! Ты и до этого был никем! Но мой сын превратит тебя в "ничто"!! Ты потеряешь все — я тебе обещаю!!
Спокойно стоявший и выслушивающий это Хасин, вдруг резко преодолел расстояние до постели в один шаг, жестко обхватывая рукой лицо императрицы, сжимая сильно и больно.
— А ты все никак не уймешься, да, милая?! Неужели настолько сильно задел мой отказ? — насмешка была неприкрытой, издевательской. — Скажи спасибо, что об этом не узнал отец. Иначе и не родить бы тебе сына — твоя премилая головка украшала бы ров у дворца.
— Угрожаешь?! — прошипела Кассандра, сбивая его руку своей.
— Предупреждаю: только посмей отлучить меня от брата, только рыпнись в этом направлении — и конец придет тебе. А ты знаешь, что я добьюсь своего, — угрожающе прищурился юноша, до ужаса напоминая в этот момент своего жестокого и ужасного отца. — И угадай, кого послушает император?! А моей фантазии нет предела, — язвительно улыбаясь, добавил он. — Так что сиди и не дергайся. Себе же сделаешь хуже.
— Отродье! Ублюдок! — шипела злобно девушка, сжимая кулаки и скрипя клыками от осознания собственного бессилия. — Ты еще пожалеешь!
Хасин только хмыкнул, резко разворачиваясь и выходя из спальни императрицы.
А в это время сам император спускался глубоко под землю — темными переходами, освещенными лишь тусклыми факелами, крутыми каменными лестницами, которые рассыпались в крошки от его шагов — настолько древними были. Не сводя взгляда с личика младенца на руках, не прекращая улыбаться — впервые не в силах контролировать свое счастье и нежность, что переполняла его сердце, мужчина шел вперед, даже не глядя под ноги. Нечто подобное он чувствовал и тогда, когда двадцать лет назад шел по этому же пути, неся в руках Хасина. Но тогда это было впервые, а потому сильней. Сейчас эмоции были уже знакомыми, но все такими же волнительными.
Очередной поворот и перед императором открылась пещера. Большая, освещенная все теми же пресловутыми факелами и только, отчего по углам клубилась тьма и, казалось, что она живая и шевелится. Возможно, так и было. Замерев, мужчина пристально смотрел по сторонам, пытаясь угадать, откуда же появится предсказательница. И как всегда ее появление было резким: она материализовалась прямо перед ним. Уродливая до невообразимости, источающая отвратную вонь, она протянула морщинистые руки к младенцу в его руках, которого он бережно передал ей.
— Поздравляю, мой император, — проскрипел не менее мерзкий, чем внешность, голос старухи.
— Благодарю.
— Твой сын, наследник, — медленно двигаясь по кругу и качая младенца на руках, произносила предсказательница.
— Расскажи, — приказал Алиман, стоя на том же месте, следя за ними лишь глазами — ему не пройти в пещеру.
Никому не войти в святая святых этих пророчиц: Каори — Прядущие Нити Судьбы. Каждого младенца приносили к ним, чтобы узнать его судьбу. Ритуал, традиция — не было названия. Просто так было всегда.
— Кассиан — это имя ты выбрал для него, верно?
— Верно, — подтвердил мужчина, не сводя ожидающего взгляда со старухи.
— Долгожданный наследник всей империи, — скрипел голос женщины, эхом отдаваясь от стен, что делало его громогласным и пронизывающим. — Но не так любим как Хасин. Он — свет твоей жизни. И так будет всегда.
— Кассиан, — напомнил император, хмурясь при упоминании своего первенца.
— Один — твое наследие, другой — проклятие, — будто не слыша, продолжала вещать старуха, — но самое драгоценное. Один — твой свет. Другой — твоя жизнь. Один — любим и боготворим. Другой — презираем и ненавидим. Один — твоя сила. Другой — твоя слабость. Их жизнь — одна на двоих. Их Судьба — одна на двоих. Их счастье — одно на двоих.
Алиман непонимающе и напряженно слушал Каори, не сводя с нее взгляда. Принц на ее руках затих и уснул.
— Кассиан, — снова напомнил император, уже теряя терпение.
Старуха оторвала взгляд от младенца и, искривив сгнившие губы в подобии улыбки, бросила на гостя короткий взгляд, через миг возвращая его мальчику.
— Он — твое великое наследие. Его ждет светлый мир, светлая жизнь. У него будет сила, равная твоей. У него будет власть, равная твоей. У него будет уважение, равное твоему. У него будет любовь, которая когда-то была у тебя. И именно эта любовь станет его даром, станет его благословением, станет его счастьем. Станет его проклятием.