<p>
Проклятое дитя
Pavlova Sandra
Книга первая
Мрачный грот был наполнен сумрачным туманом, который стелился по полу клубами дыма, поднимаясь всполохами то там, то здесь. Острые пики камней нависали над всей площадью, и с них, с тихим звоном, медленно срывались капли, падая с огромной высоты и разбиваясь на крошечные осколки о черное стекло внизу, чтобы превратиться через мгновение в белесые всполохи мокрого дыма.
В центре огромной залы, на небольшом возвышении, оплетенный каменными цветами, стоял низкий колодец, заполненный до краев. Над ним, опираясь руками о края и вглядываясь в зеркальную гладь, стоял молодой юноша. В светло карих глазах плескалась вековая печаль и задумчивость. Светлые брови были нахмурены, а бледные губы скорбно сжаты. Пальцы, что сжимали каменную кладку Гласа Истины, то сжимались, то разжимались с каждым новым изображением, что сменяли друг друга с частотой в несколько минут.
В тишине за ним наблюдали еще четверо, находясь по углам грота, на каменных возвышениях под самым потолком.
Высокий, красноволосый юноша, сведя брови и нетерпеливо фыркая, переступал с пятки на носок, отчего из-под его ног периодически скатывались крошки камней, ссыпаясь вниз, но не долетая до пола - зависая над туманом и будто растворяясь в пепел прямо в воздухе. Такие же яркие, как и волосы, красные глаза нетерпеливо смотрели на золотого брата, который изваянием, не шевелясь, стоял уже в течении нескольких часов, заставляя всех ждать, вглядываясь в колодец Истины. Красному не было присуще подобное терпение. Он был вспыльчив, эмоционален, и подобное проявление бездействия не давало ему покоя.
Напротив, не сводя с него насмешливого взгляда, стоял еще один юноша, совсем мальчик. Младший из братьев, сверкая веселыми зелеными глазами, наблюдал за Красным, подкидывая в воздух камешек, что держал в тонких пальцах. Ему нравилась та гамма эмоций, что не давала покоя яркому родственнику, у которого уже дым начинал валить из ноздрей - признак того, что его терпению приходит конец.
Справа от мальчика, так же едва ли пошевелившись за все время нахождения здесь, стоял смуглый темноволосый человек. Длинные пряди собраны в сложное густое плетение на затылке, спускаясь дивной косой на широкую грудь и практически касаясь кончиками камней под ногами. В иссиня черных завитках сверкало тусклое золото в виде цепочек. Сильные руки сложены на груди, обнажены черной рубашкой, распахнутой по всей длине. Запястья так же охвачены золотом - широкими резными браслетами. Под стать драгоценному металлу сияли и его глаза. Широко расставив ноги, он шевелили лишь головой, смотря то вниз на колодец, то на младшего брата, который явно веселился, наблюдая за Красным, то на него - так же замечая, что терпению нетерпеливого приходит конец: в этот раз он продержался даже дольше, чем обычно.
Четвертый юноша не смотрел ни на кого. В истинном обличии Снежного, он спал, сложив украшенную диадемой рогов голову на брюхо. Его окружали клубы ледяного воздуха и кристаллизующихся снежинок, которые долетая до тумана внизу, тут же становились его частью.
- Довольно, - прорычал несдержанно красноволосый, делая шаг вперед и срываясь с высокой скалы вниз, где с легкостью приземлился на пол.
Клубы тумана расступались перед его решительной поступью, когда он направился к золотому брату.
- Еще минуту, - остановила его ладонь Черного, когда тот собрался коснуться погруженного в Глас юноши.
- Это больно? - не скрывая любопытства, сверкая задорными глазами, спросил зеленоглазый юноша, ни на миг не останавливаясь и вышагивая по кругу колодца нетерпеливо глядя на родственников.
- Неприятно, - мягко выразился черноволосый под фырканье Красного.
- Когда я смогу попробовать?! - мальчик снова нетерпеливо посмотрел на братьев.
- Тебе еще расти и расти, Зеленый, - снова хмыкнул рыжеволосый.
В один взмах гигантских крыльев слетевшего со своего места белоснежного дракона туман рассеялся по углам, забиваясь во все щели. Длинные красные волосы взметнулись вверх, непокорные каштановые вихры мальчика, и без того взъерошенные, пришли в окончательный беспорядок, а черная рубашка смуглокожего затрепыхалась на ветру. Но когда на пол плавно опустился уже человек, поправляя кроткие белоснежные волосы, все стихло, и минутная буря ушла, забрав с собой волшебный туман. В то же мгновение с громким вздохом-всхлипом золотоволосый юноша расцепил ладони, делая шаг назад от волшебного колодца, и моментально пошатываясь. Он непременно упал бы, не подхвати его братья за плечи. В затуманенные чарами глаза медленно вернулось понимание и сознание, а вместе с ним и возможность самостоятельно стоять. Кивком поблагодарив братьев, юноша устало прикрыл глаза, присаживаясь на пол и опираясь спиной о колодец.
- Что ты видел?! - сгорая от нетерпения, спросил мальчик, проигнорировав укоризненные взгляды Снежного и Черного.
Уставший юноша поднял голову и с нежностью посмотрел на мальчика.
- Какой же ты еще зеленый, Зеленый.
Мальчишка фыркнул, но продолжил нетерпеливо смотреть.
- Тоже что и обычно, - ответил за брата Красный, складывая руки на груди и недовольно глядя на человека у своих ног, который еще долго будет приходить в себя.
- Верно, - кивнул согласно Золотой. - Я так устал видеть это.
- Мы все устали, - согласился Черный.
- Нужно вмешаться, пока еще есть время, - все-таки поднимаясь на ноги, решительно заявил юноша.
- Какое дело нам до их распрей?! - фыркнул пренебрежительно Красный. - Они уничтожают себя многие сотни лет. И плевать я хотел на это! Пусть хоть поубивают друг друга до последнего гнома!
- Тогда за ними придет и наш черед! - возразил Золотой.
- Никто не посмеет бросить вызов Драконам! - гордо вскинув подбородок, произнес красноволосый.
- Это и наш мир тоже, - тихо произнес Снежный.
- И только нам под силу помочь ему, - согласился с братьями Черный, а Зеленый лишь кивал головой, готовый соглашаться на все сразу.
Он был юн и охоч до приключений, до всего нового, и неважно, насколько это новое тяжело, больно, невыполнимо и необъятно.
- Мы все - часть одного целого, - продолжил Снежный. - Не будет никого кроме нас - и нас скоро не станет. Не тебе объяснять законы равновесия.
Красный снова фыркнул, но возразить на это было нечего.
- И еще есть пророчество, - начиная с большей четкостью вспоминать то, что видел, произнес Золотой.
- Пророчество?! Какое пророчество?! О нас?! О них!? - эта масса вопросов в минуту само собой посыпалась от мальчика, глаза которого засияли еще ярче.
- Угомонись! - рыкнул злобно Красный, но Зеленый даже не дернулся, знал, что его не тронут, лишь по загривку получит в крайнем случае.
- Пророчество Каори.
- Демона?! - как-то даже разочарованно протянул Зеленый.
- Ты слишком мало знаешь о демонах, малыш, - снисходительно взъерошил каштановые волосы мальчишки Снежный. - Каори плетут самые крепкие Нити Судьбы. Их не разорвать никому. Даже нам.
- И не нужно. Это пророчество - наш шанс на успех, наш козырь. Никто не поставит его под сомнение, - задумчиво протянул Золотой. - А мы станет гарантом.
- Никто не посмеет пойти против Дракона. Даже все вместе они нас боятся больше чем друг друга, - самодовольно заметил Красный. - Все в наших руках.
- Что за пророчество? - спросил Черный, а Зеленый нетерпеливо воззрился на Золотого, буквально приплясывая от нетерпения.
Нетерпеливо, волнительно, что было в принципе не свойственно его расе, могущественный император вышагивал по большой гостиной, нервно и раздраженно поглядывая на каменную лестницу, заламывая руки и вздрагивая от каждого крика и стона, что доносился сверху. Дорожный черный плащ тенью оплетал его ноги, когда он резко разворачивался, и стелился по мраморному полу вслед за торопливым шагом мужчины. Точно так же раз за разом взметались длинные темные волосы, окутывая широкие плечи и руки. Через несколько минут император раздраженно сбросил плащ с широких плеч, отправив в угол, где уже валялись перчатки для верховой езды, спинные ножны и даже тускло сверкающая опалами корона в виде обруча - драгоценность с историей в несколько тысячелетий, между прочим, древний артефакт и символ власти. Но ничто сейчас не волновало молодого мужчину, кроме этих раздражающих, потому что беспокоили, криков. Не замечая за собой, мужчина морщился и страдальчески корчил гримасы, будто сам ощущал всю ту боль, что пронизывала эти звуки.