Глава 11. Грань.
… Дно ущелья наполняли отполированные стремительным потоком камни. Мы с Оскаром потихоньку стравливали линь, опуская раненого в поясницу Германа. Тот только морщился, задевая простреленным боком отвесные стены и не издавал ни звука. Преследователи были рядом. Я слышал их южно-славянский говор, слышал шаги и пересыпь камней под их горными ботами. Бой вдали затихал, отдаляясь. Группа Ворона откатывалась, слишком неравные силы — две роты регулярников против усиленного взвода чересчур много. Нейлоновый трос врезался в кисти, оставляя ожоги и сдирая кожу. Вдали грохнул взрыв и стрельба на какое-то время усилилась. Егеря, шарившие поверх, нас не нашли — дождь не переставал, словно судьба хотела помочь неудачливым рейдерам, а собак удалось сбить со следа смесью табака, перца и пороха. Преследователи, потерявшие след и разозленные неудачей, сейчас осторожно обшаривали склон горы над обрывом, не замечая двоих людей в камке на карнизе, расположенном тремя метрами ниже…
Этот сон всегда был для меня предчувствием опасности, своеобразным индикатором беды, еще не явной и неосязаемой, но неминуемой, если ничего не предпринять. Я лежал и смотрел в потолок. Маша спала рядом, непокорные пряди волос цвета меди разметались по подушке. Дыхание ее было ровным и спокойным. Аккуратно, чтобы не потревожить, встал и вышел из комнаты — отсека бывшего недостроенного хранилища, которое мы переоборудовали под жилой корпус. Вострик бдил на посту и слегка кивнул, приветствуя, когда я вышел на воздух.
— Чем "порадуешь"?
— Тихо, командир. Час назад кабаны гнали слепых псов к топи.
— Кто тебя меняет? Малой?
— Угу, — кивнул Вострик, — Через полчаса.
— Ясно.
Я кивнул боевику и спустился вниз. Малой придирчиво осматривал свой «стопятый», когда я вошел в нашу дежурку. Он, чуть отвлекся от предмета обихода, приветствовав меня и ловко, скупыми и четкими движениями, собрал автомат, напоследок пристегнув подствольник.
— Ночка тихая, — бесцветным голосом заметил боец, — Что-то больно тихая. И мне это не нравится…
— Мне тоже.
Малой попрыгал на месте — умело подогнанная экипировка не издала ни шороха.
— Я через час собираюсь к мосту — хочу у тропы поставить пару сигналок. Макс проснется — пусть берет с собой Почтаря со Снегирем и ждут моего возвращения. Их вылазку в сторону Кордона я отменяю. Сидорович перебьется.
Малой кивнул — все, что я сказал ему, будет исполнено в точности. Педантизма бывшему подводнику не занимать.
Я кивнул ему и пошел во владения тестя. В медотсеке находился только один пациент. И он не спал. Мой найденыш рассматривал потолок, обитый профнастилом — на тумбе горела светодиодная лампа-ночник.
— Не спится?
Тот повернул голову, взглядом встетившись со мной. Тесть удалил поросль с лица найденыша и фотографическая память сигнализировала мне, что лицо знакомое. Причем знакомство на профессиональной ниве. Глаза парня были лишены жизни — у него, так тот считал, отобрали все, что можно было отнять. И теперь он, не смотря на усилия моей жены и тестя, медленно хоронил себя заживо.
— Я ведь тебя знаю, Павел Антонович… — память услужливо подсказала мне причину узнавания, — Я тебя до Домодедово вел и брал. Вот и снова встретились. Поразительная штука судьба — могли разбежаться в разные стороны, а гляди-ка — снова тебя нашел.
Что— то шевельнулось во взгляде Павла и затихло. Словно мышь-полевка, прячущаяся в стерне от филина.
— Здоровый ведь парень! Неужели нравится так безвольно хоронить себя?
Знакомец молчал.
Я вышел из медотсека, направляясь за экипировкой.
Рассвет застал меня на тропе к мосту. Сторожко и тем не менее ходко я прошел большую часть пути. Сыпал мелкой крупкой снежок, тая на еще не остывшей земле. Метрах в пядитесяти побежало небольшое стадо кабанов, направлявшееся к Гиблой Топи. Две недели, прошедшие с момента разгрома рейдерской группы, были экзаменом на терпение. И мы его выдержали — поисковые команды обшаривали местность долго и безрезультатно, отбиваясь от многочисленных, кровожадных и настырных обитателей здешних мест. Наконец им это просто надоело — вертушку они потеряли в первый же день, когда та, угодив под излучение Радара, камнем ухнула в топь, многие были ранены, двух человек по ошибке подстрелили свои же. Голодные и разочарованные, злые и уже потерявшие надежду на счастливый исход, они жаждали только окончания бесконечного кошмара, воплощенного наяву. Пару раз подбираясь чуть ли не на сотню метров к поисковикам из военных, я слышал пререкания по скверно работающей в здешних местах рации. Говорили почти открытым текстом, не шифруясь. Наконец отряды, к моему огромному облегчению, свернулись и стали отходить в сторону колючки. Еще около недели по ту сторону шли интенсивные работы военных инженеров — строились укрепления стационарных постов, местность засеивалась минами, датчиками. Патрульные облеты прекратились и лишь изредка доносились нервные очереди пулеметчиков, которым в предрассветной дымке среди камыша чудилось или нет что-то угрожающее на горизонте. Караван «Долга» к братству пришел по графику и оба боевика отбыли с ним к себе на базу. По пути у них был бой с крупной бандой мародеров, но вольные торговцы и охрана отбились. Позже туда подошла и ударная команда клана — три взвода, разгромив опорный пункт падальщиков на границе Пустошей и Ростка и стерев в мелкий порошок остатки мародеров — лазейку со Свалки закрыли плотно.