В зале раздался смешок со стороны Снегиря и Сизого, а Егоза покраснела до кончиков ушей.
— Я к ним не пойду, — упрямо, с вызовом в голосе, заявила она.
— Тогда упакуем и ремнем по тугой розовой попе запрограммируем. Давно ли, Верунчик, мы тебя из упавшей вертушки достали? А дома ведь папа и мама. Не время для детского упрямства — "хочу или не хочу".
Егоза покраснела как рак и порывалась выступить, но Маша с укоризной посмотрела на меня и силой усадила бунтующее молодое поколение на лавку и принялась спокойно что-то ей втолковывать.
— На болотах никого и ничего не останется кроме ловушек и мин, — продолжал я, — Боевая группа, те кто захотят и подойдут для этого, уйдет со мной на операцию. Остальные на Росток или за Кордон. Документы желающим будут подготовлены — с торговцами я договорился.
— Командир, можно мне? — поднялся Сизарь.
— Говори.
— Я могу отвести всех на Кордон.
— Вот этого делать не стоит. Будем просачиваться поодиночке с караванами в течении нескольких недель. Посторонним нечего знать о консервации базы. Клан просто должен раствориться среди приезжих туристов-экстремалов, журналистов и прочей братии. Наступает время, когда враг пустит в ход все свои средства и мне меньше всего хочется, чтобы кто-либо из присутствующих попал между молотом и наковальней. Игры кончились и это мне сегодня дали понять те, кто стоит за «Монолитом». Поэтому я хочу развязать руки боевой группе. Вне Зоны покровители сектантов такой власти не имеют. А здесь наш противник волен использовать любые методы и в лучшем случае любого из вас просто убьют, а в худшем сделают рабочим материалом, уничтожив как личность. Что хуже — решайте сами.
Тесть, сидевший рядом с Машей, взглянул на меня и одобрительно кивнул головой.
— Командир прав.
— Добавлю по эвакуации. Каждому, кто соберется на Большую Землю, будут предоставлены как документы, так и деньги. Вам предстоит обдумать легенду для чужих ушей и глаз. Не думайте, что это просто. Каждый, кто решит вернуться — знает с кем связаться — с Сидоровичем. Он полностью в курсе всех мероприятий по маскировке и консервации. Каждый второй четверг месяца у него будет организован почтовый ящик. А теперь общее собрание окончено. Решайте, обдумывайте — время до завтра.
— Дим, все так серьезно? — спросила меня Маша.
— Да, — ответил я, — Серьезней не бывает. Кое кому я засел костью в горле, а " Чистое небо " давно сидит в печенках сектантов. И либо мы наносим решающий удар, либо нас затравят, как диких зверей.
— Да, выбор невелик.
— Не то слово…
— Сколько у нас времени?
— От силы месяц. Экспромт уже пробовался, на этот раз наскока не будет.
— Как все некстати… — констатировала она, понимая под этим свою беременность.
— Вам с папой на Кордоне появляться нельзя. Я поговорю с дедом Мишей — у него вы будете в безопасности. Место там глухое, от внешнего мира отрезанное, но чистое и безопасное для тебя.
— И сколько мы будем прятаться?
Я только пожал плечами.
— Ровно столько, сколько потребуется на устранение угрозы.
— То есть… — начала Маша и замолчала, обняв меня, — Дим, я боюсь за тебя.
— Ты просто жди.
— Легко сказать "жди"…
Через четыре дня четверка Дремы и я сопровождали моих жену и тестя к Лесничему. На границе Рыжего Леса я приметил двух химер, державшихся посторонь и внимательно контролирующих окрестности. Хранители распространили свое расположение на нас, эскортируя наш небольшой отряд, медленно передвигавшийся по заповеднику. Зверье расступалось перед нами, уходя с тропы — Лес взял нас под свою защиту. Пять часов спустя мы подошли к ограде с ржавой вывеской. Участок «чистой» земли резко контрастировал цветом с окружающим лесом. Даже знакомое кирпичное здание, казалось, выглядело теперь веселей. Радушный хозяин ждал нас вместе с Болотным Доктором. Для Маши выделили комнату, почистили, прибрали. Внутри все перестало напоминать ту холостяцкую берлогу, в которую я заглянул в последний раз два дня назад. Дед Миша расстарался. Странным оказалось даже не то, что Павел встал с кровати сам. Он и до этого вполне себе ходил, не опускаясь ниже человеческого достоинства. Сон, когда-то увиденный мной стал сбываться…
— Командир, можно?
Я оторвал взгляд от ноутбука на своего протеже, стоящего в дверях. Парень был чисто выбрит, держался слегка неуверенно, но в глазах читалась холодная решимость.
— Заходи, Павел Антонович. Садись. Какие-то вопросы ко мне?
— Я хотел бы присоединиться к боевой группе.