— Мы еще встретимся за столом, — говорит Сибирь Неро.
— Нет, блядь, не встретитесь, — говорю я ему.
И с этими словами я тащу Неро обратно вверх по лестнице.
13. Симона
Несмотря на то, что я боюсь рассказывать родителям о Данте, я усаживаю их за стол в тот же вечер, как только мы заканчиваем есть. Мне бы хотелось, чтобы Серва тоже была здесь, но она устала и рано легла спать.
— Мама, папа, — говорю я, — мне нужно вам кое-что сказать.
Моя мать смотрит выжидающе. Отец хмурится — он не любит сюрпризы.
Я делаю глубокий вдох.
— Я встретила кое-кого. Мы встречаемся уже пару месяцев.
Мама улыбается. Она выглядит довольной, как будто уже ожидала этого.
— Это Жюль, не так ли? — говорит она. — Я видела его мать на бранче на прошлой неделе, и она сказала...
— Это не Жюль, — перебиваю я.
— Ох, — ее улыбка исчезает, но не полностью. Она думает, что что это, должно быть, какой-то другой парень из Молодых Послов или друг Эмили.
— Его зовут Данте Галло, — говорю я. — Он отсюда. Из Чикаго.
— Кто он? — сразу же спрашивает мой отец.
— Он, ну, э-э... его семья занимается строительным бизнесом. И ресторанным... — говорю я. Я пытаюсь перечислить наименее неприятные из их профессий.
Моего отца не одурачить ни на минуту.
— Он тот, с кем ты тайком встречалась? — лает он.
— Яфеу, почему ты… — говорит мама.
— Не думай, что Уилсон мне не рассказал, — говорит отец, не сводя с меня глаз. — Он высаживает тебя у библиотеки, а ты звонишь ему через шесть часов. Ты исчезаешь с обедов и вечеринок…
— Я не знала, что за мной следят, — холодно говорю я.
— Тайком встречалась? — говорит мама, хмурясь. — Я действительно не понимаю…
— Что ты скрываешь? — требует мой отец. — Кто этот мужчина, с которым ты встречаешься?
Я потею, и мой живот переворачивается снова и снова. Я ненавижу это. Но я не собираюсь плакать или блевать — не в этот раз. Я должна сохранять спокойствие. Я должна все объяснить.
— Он хороший человек, — твердо говорю я. — Я забочусь о нем… очень сильно. Я не хотела рассказывать тебе о нем, потому что знала, что ты подумаешь.
— Что? — говорит мой отец с убийственным спокойствием. — Что бы я подумал?
— У его семьи есть... криминальное прошлое.
Мой отец ругается на языке Чви.
Мама смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Ты же не всерьез, Симона…
— Так и есть. Я абсолютно серьезна.
— Ты увлечена каким-то... каким-то malfaiteur(фр. преступником)?
— Он не такой, — говорю я.
Я не хотела больше лгать, но я не знаю, как объяснить, кто такой Данте на самом деле. Он сильный, смелый, умный, страстный... Мне неприятно слышать, как его описывают в ужасных выражениях, которые используют мои родители. Но в то же время я не могу точно утверждать, что он невиновен, что он никогда не нарушал закон...
— Я хочу, чтобы вы с ним познакомились, — говорю я самым твердым тоном, на который только способна.
— И речи быть не может! — издевается отец.
— Подожди, Яфеу, — говорит мама. — Может быть, нам стоит…
— Ни в коем случае! — говорит он. Повернувшись ко мне, он приказывает: — Ты больше не увидишь этого человека. Заблокируй его на своем телефоне, сообщи персоналу его имя и описание, и с этого момента...
— Нет! — кричу я.
Мои родители замолкают, потрясенно глядя на меня.
Не думаю, что я когда-либо говорила им «нет» раньше. И я определенно никогда не повышала на них голос.
Сердце колотится, я говорю:
— Я не собираюсь прекращать встречаться с ним. Не раньше, чем вы с ним познакомитесь. Вы ничего не можете сказать о нем сейчас, когда он незнакомец для вас. Вы не знаете его так, как я...
Отец выглядит так, будто хочет что-то крикнуть мне в ответ, но мама кладет руку ему на плечо, успокаивая его. Через мгновение он делает вдох и говорит:
— Хорошо, Симона. Ты пригласишь его сюда на ужин.
Даже мама выглядит удивленной этим.
— Ужин? — спрашиваю я.
— Да, — он сжимает губы в тонкую линию. — Мы встретимся с мужчиной, который проник в сердце моей дочери. И точно увидим, что он за человек.
Кровь стучит у меня в ушах. Не могу поверить, что он согласился. Это похоже на уловку. Ощущение, что вот-вот наступит начало конца.
Но отец больше ничего не говорит. Он ждет моего ответа.
— Спасибо, — тихо говорю я. — Я приглашу его завтра вечером.
— Хорошо, — говорит папа. — Не могу дождаться.
Ужин — это полная катастрофа.
С того момента, как мой отец открыл дверь, я знала, что так и будет.
Он надел один из своих лучших костюмов — темно-синий Brioni. Это не жест приветствия или уважения. Он хочет казаться максимально устрашающим.
Он холодно приветствует Данте. Мой отец может быть ужасно суровым, когда захочет.
Проблема в том, что Данте столь же суров в ответ. На нем рубашка на пуговицах и пара брюк. Его волосы красиво причесаны, а туфли начищены. Но он не выглядит утонченным, как папа. С закатанными рукавами рубашки видны его мясистые предплечья с мышцами, покрытые темными волосками. Его массивная рука сжимает руку моего отца, и это выглядит как жестокая рука с распухшими костяшками пальцев и золотым фамильным кольцом, которое Данте носит на мизинце.
В отличие от этого, руки моего отца тонкие, изысканные, ухоженные. Его часы и запонки выглядят как украшения джентльмена.
Данте выглядит так, будто он не брился, хотя я знаю, что он брился. Это просто темные волосы на его лице, которые отбрасывают на его щеки вечную тень щетины.
Когда он здоровается с моей матерью и сестрой, я знаю, что он использует свой самый нежный тон, но он звучит как ворчание. Они не привыкли к его голосу. Мама на самом деле немного подпрыгивает. Они не знают, как отличить его более мягкий тон от его по-настоящему ужасающего рычания. Для них все, что он говорит, кажется грубым и неотесанным, даже когда он пытается сделать им комплимент.
— У вас прекрасный дом, — говорит он маме.
Это тоже звучит неправильно, как будто он никогда раньше не был в хорошем доме. Когда я знаю, что особняк Галло по-своему прекрасен и почитаем. Гораздо больше, чем это арендованное место.
Меня уже тошнит от страха, а ужин только начался.
Мы все садимся за официальный обеденный стол.
Папа сидит во главе. Мама рядом с ним. Серва сидит с одной стороны, Данте и я — с другой. По крайней мере, мы рядом друг с другом.
Одна из горничных приносит суп.
Это гаспачо, на поверхности которого поблескивает оливковое масло. Данте настороженно смотрит на остывший суп.
Он берет свою ложку. Она выглядит комично маленькой в его огромной руке. Отец, мать и сестра уставились на него, как на животное в зоопарке. Я так злюсь на них, что мне хочется плакать. Я знаю, что они не это имеют в виду, но мне больно видеть их застывшие выражения лиц, под маской вежливости скрывается отвращение.