Я не могу перестать думать о его глазах, смотрящих на меня в ответ, об этом грубом голосе и об этих безумно широких плечах. Его огромные руки, сжимающие руль...
Я никогда не видела такого человека. Ни в одной стране, которую я посещала.
Я чувствую, как мой телефон вибрирует в маленьком клатче, и вытаскиваю его. Вижу десяток пропущенных звонков и еще больше сообщений.
Я отвечаю на звонок и говорю:
— Папа?
— Симона! — кричит мой отец, его голос хрипит от облегчения. — Ты в порядке? Где ты? Что происходит?
— Я в порядке, папа! Все хорошо. Я в Историческом музее, на углу Линкольн-парка.
— Слава богу, — кричит мой отец. — Оставайся на месте, полиция уже в пути.
Я не могла никуда уехать, разве что уйти пешком. У меня нет водительских прав.
Через несколько минут приезжает полиция. Они вытаскивают меня из машины и окружают, набрасывая одеяло на плечи и задавая сразу сотню вопросов.
Все, что я говорю, это:
— Я не знаю, я не знаю, — снова и снова.
Меня везут прямо домой, я уверена, по настоянию моего отца. Он уже ждет меня на крыльце. Папа оттаскивает меня от полиции, говоря им, чтобы они больше не задавали мне никаких вопросов.
Мама продолжает целовать меня и держать мое лицо в ладонях, как будто не может поверить, что это действительно я.
Даже Серва проснулась и спустилась из своей комнаты, закутавшись в свой любимый пушистый халат. Она тоже обнимает меня — не так крепко, как мама. Я так же нежно обнимаю ее в ответ. Моя сестра на десять лет старше меня, но на голову ниже. Я кладу подбородок на ее волосы, вдыхая ее знакомый запах жасминового мыла.
Как только полиция уходит, начинается настоящий допрос.
Мой отец усаживает меня в гостиной, требуя рассказать, что произошло.
— Мужчина украл машину, папа. Я была на заднем сиденье. Он велел мне лечь и закрыть глаза. Потом он меня высадил.
Ложь выходит из меня с поразительной легкостью.
Я не привыкла лгать, особенно своим родителям. Но я никак не могу объяснить им, что произошло на самом деле. Я даже сама этого не понимаю.
— Скажи мне правду, Симона, — сурово говорит отец. — Он прикасался к тебе? Он причинил тебе боль?
— Яфеу… — говорит мама.
Он поднимает руку, чтобы заставить ее замолчать.
— Ответь мне, — говорит он.
— Нет, — твердо говорю я. — Он вообще не прикасался ко мне.
Это я прикоснулась к нему.
— Хорошо, — говорит отец с неизмеримым облегчением.
Теперь он обнимает меня, обвивая своими сильными руками мои плечи и крепко прижимая к себе.
Интересно, сделал бы он это, если бы меня «тронули»?
— Ты пропустила свою вечеринку, — говорю я маме.
— Это не имеет значения, — говорит она, заправляя прядь светлых, мерцающих волос за ухо. — Mon Dieu(фр. Мой Бог), что за город! Я знала, что это произойдет. Все говорили, что здесь одни преступники и воры, стрельба каждый день.
Она смотрит на моего отца с упреком. Это всегда его выбор, какие должности он выбирает, и куда мы ездим. Только два раза моя мать не уступила ему — когда была беременна моей сестрой, а потом мной. Оба раза она настаивала на том, чтобы вернуться домой в Париж, чтобы мы родились на французской земле.
Личность моего отца настолько сильна, что я никогда не видела, чтобы кто-нибудь выигрывал с ним спор. Я точно никогда этого не делала. Он как ледник — холодный и неподвижный. Ничто не может устоять перед ним. Он мог бы сокрушить целый город на своем пути, если бы у него было достаточно времени.
Потребовалось огромное количество воли, чтобы вырваться из нищеты, в которой он родился. Больше никто из его семьи не выбрался оттуда. У него было три старшие сестры — все три скончались или исчезли, когда он был еще мальчиком. Его родители тоже умерли. Он сам по себе — целый мир. Он — Юпитер, вращающийся вокруг Солнца, а мама, Серва и я — крошечные спутники, вращающиеся по его орбите.
Я думаю, что мама в основном не возражает — она сказала мне, что влюбилась в моего отца, как только увидела его. С тех пор она предана ему. Он был невероятно красив — высокий, худощавый, такой острый, как будто был вырезан из обсидиана. Но я знаю, что это было нечто большее. Она была наследницей, рожденной в роскоши. И она полюбила именно его навязчивое стремление. Она никогда не видела ничего подобного среди всех привилегированных детей.
В день их свадьбы она передала ему контроль над своим трастовым фондом. За один год он увеличил его в три раза по сравнению с первоначальным размером.
Интересно, существует ли на самом деле такая вещь, как любовь с первого взгляда?
На что это похоже?
Ощущается ли это так, словно стрела вонзается тебе в грудь каждый раз, когда пара угольно-черных глаз смотрит на тебя?
Я чувствую, как мое лицо снова краснеет, просто вспоминая об этом.
— Что такое? — спрашивает меня мама. — Ты выглядишь странно. Тебе нужна вода? Еда?
— Я в порядке, мам, — уверяю я ее.
Отец встает с дивана.
— Куда ты идешь? — спрашивает она его.
— Мне нужно поговорить с Джессикой.
Джессика Томпсон — его помощница.
— Прямо сейчас? — говорит мама, и у нее снова появляется морщинка между бровями.
— Немедленно. Ей придется выпустить пресс-релиз. Невозможно скрыть тот факт, что наша дочь была похищена. Не со всей этой суматохой в отеле.
Это способ моего отца: как только решена одна проблема, он переходит к следующей. Я в безопасности, поэтому следующая задача — устранение повреждений.
— Все хорошо, мама, — говорю я. — Я просто пойду спать.
— Я пойду с тобой, — говорит Серва.
Я знаю, что сестра настроена доброжелательно, но, честно говоря, ей, вероятно, нужна помощь, чтобы подняться по лестнице. В настоящее время она страдает от легочной инфекции, и ее антибиотики не помогают.
Пока мы поднимаемся по широкой, изогнутой лестнице, я обнимаю ее за талию, чтобы помочь подняться. Я слышу ее хриплое дыхание.
Моя спальня первая слева. Серва следует за мной, садясь на край моей кровати.
Я поворачиваюсь, чтобы она могла расстегнуть молнию на моем платье. Я не стесняюсь быть голой перед ней — Серва намного старше, она всегда заботилась обо мне, с тех пор как я была маленькой.
Я снимаю платье и снова аккуратно вешаю его в шкаф. Я носила его совсем недолго и ни разу в нем не танцевала — нет необходимости отправлять его в химчистку.
Пока я ищу свою любимую пижаму, Серва говорит:
— Так расскажи мне, что произошло на самом деле.
Я делаю вид, что нахожусь в поисках пижамы, чтобы не смотреть на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю, что ты не все рассказала папе и маме.
Я нахожу свою пижаму, усыпанную маленькими рожками с мороженым, и натягиваю ее.
— Ну, — говорю я сквозь уютную темноту верха пижамы, — он был очень красив.
— Вор? — кричит Серва.
— Да, тсс! Мама тебя услышит.
— Как он выглядел? — шепчет Серва, ее глаза горят любопытством.
— Он был огромным — как один из тех русских пауэрлифтеров. Как будто он съедает дюжину яиц и двух цыплят каждый раз.