– Ба-а, – искренне возликовал Сангре, завидя его и краем глаза контролируя неудачливого стрелка, чтобы тот не начал перезаряжать свой арбалет. – И ты тут, фрак кургузый, зипун драный! И даже, как я погляжу, успел обзавестись не только своим собственным кэбом, но и личным кучером, он же секьюрити. Ну-ну, как я посмотрю, достаток некоторых представителей монашеских орденов растет прямо-таки на глазах обалдевших обывателей. Однако к делу. Считай, что ныне вдобавок к кучеру ты заполучил еще и своих личных констеблей, прибывших за тобой прямиком из Скотленд-ярда. Посему забудь за Лондон, ибо до резервации беглых русских олигархов тебе нынче не добраться, и Челси завтра сыграет с Манчестер Юнайтед без… – и взвыл, не договорив, ибо сидевший на козлах, воспользовавшись тем, что Петр отвлекся, бросил в него нож.
По счастью, чуть ли не в самый последний момент Сангре, уловив его резкое движение, успел уклониться, и сталь лишь пропорола ему левый рукав полушубка. Но в тот миг метко запущенная Уланом шестигранная звездочка сюрикэна впился ему прямо в горло и тот, захрипев, сполз с облучка, обливаясь кровью.
– Вот так, дядя, – назидательно буркнул Петр, обращаясь к Эспиносе, и поинтересовался: – Кстати, где твой главный пинжак? Или он от страха напрудил и стесняется высунуться? – Ответом послужило молчание, но оно не смутило Сангре. – Уланчик, ну-ка загляни, проверь, только осторожно – бо при виде тебя они решили, будто стали Пересветами и Ослябями. А ты мне, чувырло, пока поведай, кто из вас кончал слуг доньи Изабеллы: ты или этот гаврик? – небрежно кивнул он на застывшего на козлах покойника. – Ах да, – спохватился он. – Совсем забыл, что ты в русском языке ни в зуб ногой. Ну хорошо, Уланчик тебе сейчас пере… – он оглянулся на друга и осекся на полуслове.
Таким Сангре его не видел ни разу в жизни. Обычно невозмутимый, хладнокровный как удав («Недаром твое имя начинается на ту же букву», – любил шутить Петр), на сей раз Улан был прямой противоположностью самому себе. Красный, чуть ли не багровый, он застыл как столб, судорожно вцепившись в ручку открытой дверцы возка, словно опасаясь упасть, если отпустит ее.
– Что, еще один покойник? – нахмурился Сангре, направив к возку своего коня. – Да вроде бы нет, – пробормотал он, заглянув вовнутрь. – Жаль, напрудившего перца не видать, но зато мисс Хадсон в наличии, а это куда важнее. Честь имею, донья Изабелла, – небрежно кивнул он сидевшей в возке даме, толком даже не разглядев ее, но заметил еще одну, сидевшую чуть дальше, и моментально понял, что ошибся.
Дело было не в одежде, хотя, разумеется, у второй она выглядела гораздо богаче и дороже. Достаточно было увидеть ее лицо, и сразу становилось ясно, что именно она – донья Изабелла де…
Сангре наморщил лоб, старательно припоминая фамилию, которую не раз называл ему Бонифаций, но понял, что это бесполезно. Разве что Улан мог бы помочь с подсказкой. Он вновь перевел взгляд на друга, продолжавшего оцепенело таращиться на Изабеллу, укоризненно покачав головой, пробормотал вполголоса «Нашел время!» и, махнув рукой, повернулся к фра Луису, деловито распорядившись:
– Значит так, сидай сюда, смокинг хренов, – указал он на облучок. – И будешь править, куда я скажу, то бишь обратно в Берестье. Корешка своего не выбрасывай – он нам сгодится в процессе опознания. Мы сопровождаем по бокам, – и он, набрав в рот воздуха, рявкнул что есть мочи, пытаясь вывести друга из ступора. – Ула-ан!
Ага, помогло, очнулся. Петр удовлетворенно улыбнулся. Правда, взгляд друга оставался таким же растерянным и чуть ли не жалобным, ну да пес с ним, со взглядом.
– Едем, милый, едем! – поторопил его Сангре.
Он повернул коня, бросил случайный взгляд в сторону темневшего далеко впереди леса и похолодел, разглядев вынырнувших из него несколько десятков всадников.
– Это кто ж такие? – недоуменно протянул он. – Местные Робин Гуды что ли? А к нам чего? Дань за проезд через Шервудский лес? Так у нас перстень Ноттингемского шерифа имеется. Или…
И тут его осенило, что они могут находиться уже в волынских землях, где перстень Гедимина навряд ли имеет силу. А учитывая весьма неприязненные отношения обоих правителей с кунигасом Литвы, вплоть до военного союза с его прямыми врагами, беспристрастного отношения ожидать не следует. Скорее наоборот, особенно с учетом имеющегося покойника и соответствующих показанияй второго монаха. Словом, формальный повод зачислить их в разбойники имеется.
– Уланчик, гадом буду, если это не корешки монахов! – истошно заорал он.