– Капитан Трушин, – представился он, когда сотрудники уголовного розыска вышли из машины. – Оперативно же вы, товарищи…
– А мы всегда оперативно, это факт, – заметил Сарчук. – На то я и опер. А ты, капитан, времени даром не теряй. Докладывай обстановку.
Трушин приосанился, посерьёзнел и отчеканил, как прилежный ученик:
– Убитая – Нина Ельцова, дочь известной певицы, ныне покойной Нонны Борисовны Поляковой. На первый взгляд, причина смерти – черепно-мозговая травма. Орудие убийства не искал, вас дожидался, – он вытер пот с покрасневшего от волнения лица.
– Правильно делал, – Козлов похлопал его по плечу. – Терпеть не могу работать в тяжёлых условиях, – он ободряюще улыбнулся. – Ну, это когда все улики почти уничтожены. Бывают такие ретивые участковые… Натопчут, как слоны, будто в школе милиции их не учили, как нужно вести себя на месте преступления.
Трушин снова зарделся, на этот раз от похвалы. Петрушевского забавляло, что в свои тридцать с лишком парень краснел, как мальчик.
– Ну, веди нас на место преступления, – сказал он.
– Слушаюсь, – капитан приставил ладонь к козырьку и уверенно вошёл в подъезд. Группа гуськом двигалась за ним. Поднимаясь по свежевымытым, вычищенным до блеска ступеням, Петрушевский подумал, что жильцы этого дома не знали, каково жить в двушке-распашонке, где часто отключают горячую воду, и минимум дважды в день вдыхать запах кошачьей мочи (а иногда и самому убирать человеческие экскременты) в грязном подъезде. Он знал: для таких домов выделялись уборщицы, которые с остервенением денно и нощно драили лестницы в надежде хоть одним глазком увидеть какую-нибудь звезду и выклянчить у неё автограф.
– Пришли, – участковый прервал его размышления и толкнул деревянную дверь, – зрелище не из приятных.
– Да уж всякого навидались, не новички, – буркнул Виктор и добавил: – Это факт.
Анатолий заметил про себя, что не привык и никогда не привыкнет к смерти. Особенно к такой смерти… Полная пожилая женщина в цветастом летнем платье лежала лицом вниз в просторной прихожей. Каштановые волнистые волосы окрасились уже запекшейся кровью, образовавшей на паркете небольшую лужицу. Вадим, успевший надеть перчатки, осторожно перевернул тело. В серых широко распахнутых глазах погибшей читались боль и страх. Понятые, пожилые супруги, стояли возле стены белее простыни.
– Мученическую смерть приняла, бедняга, – вздохнул медэксперт и указал на багрово-красные ожоги треугольной формы, в изобилии покрывавшие руки несчастной. – Судя по всему, пытал её изверг. Пытал, а потом добил. Смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы, – заметил он. – Ищите, ребята, орудие преступления – тупой тяжёлый предмет.
Анатолий поднял с пола медную гирьку на цепочке от часов с кукушкой.
– Это, что ли? На ней кровь…
– И вот это, – Виктор достал из-под кровати молоток, обильно измазанный красной субстанцией. Козлов положил перед собой два орудия преступления и ещё раз осмотрел раны на голове убитой.
– Судя по всему, первый удар нанесён гирей, – задумчиво проговорил он. – Вероятно, преступник схватил под руку первое, что ему подвернулось, – мужчина поднял глаза на ходики, печально молчавшие без гири, – а потом, не уверенный, что жертва мертва, решил добить молотком.
Петрушевский следом за экспертом перевёл взгляд на часы, застывшие, словно в скорби по хозяйке, и вспомнил старые бабушкины ходики с кукушкой. В детстве его удивляло и забавляло, что их механизм запускался при помощи гири, покачивавшейся на цепочке. Это казалось странным и смешным. Тронул гирю – и пошли, ожили часики, и уже через час кукушка сообщает время. К старинным ходикам, доставшимся ей от матери, бабушка относилась благоговейно, каждый день смахивала с них пыль и считала голосистую кукушку своей давней подругой. Даже через много лет после её смерти у Петрушевского не поднималась рука выбросить часы или использовать гирю в других целях. Это была память, и память неприкосновенная. Здесь же убийца долго не раздумывал. Скорее всего, он знал, что покончит с бедняжкой, и не захватил с собой своё орудие только потому, что убить пожилую беззащитную женщину не составляло труда. И ещё он знал, что предметов для такого дела найдётся в квартире сколько угодно. Человека легко лишить жизни. Это только кажется, что он большой и сильный. Это только кажется… На самом деле всё не так, и идти на преступление можно и налегке. Всё необходимое можно позаимствовать у жертвы. Гирю от часов, молоток, утюг, в конце концов… Треугольные красные ожоги на теле напоминали следы от раскалённого утюга. Кстати, где он? Словно в подтверждение его безрадостных мыслей из соседней комнаты раздался голос Виктора: