— Катрина, — выдохнули мне в шею, но лишь убедившись, что реакция прошла как нужно, и теперь можно оставить зелье настаиваться, я закупорила сосуд пробкой и только тогда обернулась к мужу, встретившись с одновременно обиженным и лукавым взглядом.
— Я так торопился, выехал до рассвета, не позавтракав, обед пропустил, а ты…. — укоризненно покачал он головой, но глаза смеялись.
«Ну, погоди!» — решила я и старательно нахмурилась.
— Зато на принцессу поглазеть не забыл, не так ли? А то решил и сам счастья попытать? — поинтересовалась я, с удовлетворением отметив, как перекосило лицо злыдня.
С тех пор, как не стало тририхтского хана прошло уже три месяца, но проблемам им созданным, казалось, до сих пор конца края не видно было. И затронули они к всеобщему удивлению не только сам Тририхт, но и Волиссию. Слова демона о безвкусных потомках хана, не понятые тогда нами, оказались не красным словцом, а страшной реальностью. Триста лет назад, будучи еще волисским принцем Казимиром, хан сбежал в Тририхт, чтобы приобщиться к черному колдовству, оставив на родине жену и сына. Что случилось с его супругой, история умолчала, а вот сын, несмотря на то, что проклял бросившего его отца, недалеко от него ушел. Воспользовавшись удивительным внешним сходством со своим двоюродным братом, наследником, он после смерти тогдашнего короля тайно от него избавился и занял его место. Об этом никто не знал, кроме него самого, и не узнал бы, если бы отец узурпатора не связался с ненасытным демоном.
Тогда-то о своем происхождении и узнали король Волиссии Френзис, его отпрыски и ближайшие родственники, когда тририхтский хан поставил их перед фактом, что те обязаны ему прислуживать, иначе связанный с ним кровавой клятвой демон выпьет всю волисскую династию досуха. А потребовал от них демон ни много ни мало, а тотем родового духа стратисского Великого князя. Френзис же, вместо того, чтобы обратиться к соседу за помощью, не решился восстать против хана и придумал затею со смотринами, возложив похищение тотема на плечи своей дочери и двоюродной сестры. Впрочем, я в глубине души его за это не корила. Иначе, неизвестно, когда бы встретилась с Дарином. Да и принцесса, если когда-нибудь ее кто-нибудь расколдует, скорее всего, будет не в обиде. Ведь, едва демон после смерти удерживающего его хана обрел свободу, то опустошил всех, кто в тот момент оказался ему подвластен. Используя кровные узы, он до короля Волиссии дотянулся бы, даже если бы тот успел сбежать в Варий или на край света. Поэтому, единственными, кому повезло не быть выпитыми демоном, были Файна и графиня Папеньи. Чары родового духа великокняжеской семьи, превратившие их в статуи, при этом надежно укрыли их от демона.
Лишившиеся в один момент короля и всех его наследников волиссцы замутили интриги, которые едва не вылились в гражданскую войну, если бы не вмешался отец Дарина, напомнив тем, что у них есть законная наследница, принцесса Файна, хоть та по понятным причинам и не могла пока занять престол. Нашлась группа понятливых аристократов, которая быстро организовала регентский совет, одобренный князем, а саму принцессу и ее тетушку из тайных коридоров княжеского терема тем временем перенесли на главную площадь Земьи, где установили на специально для них сколоченном помосте. И теперь каждый желающий мог проверить свою удачу, хоть и под бдительным оком охраны, и попробовать расколдовать женщин.
Большинство фрейлин, сопровождавших принцессу в Волиссию, также по разным причинам решили остаться в Стратиссе. Одни вышли замуж, других тревожили неспокойные времена на родине. Любопытно, что все они, даже Франия, теперь считали себя моими лучшими подружками и регулярно слали мне вестников со всевозможными сплетнями и новостями столицы. Вот и в последнем сообщении Франия писала мне, что Дарина видели в Земье, беспечно прогуливающимся по той самой площади, где стояла каменная принцесса, в то время как меня злыдень клятвенно заверял, что у него в столице очень важные дела. И его не было три дня! И не важно, что два из них ушли на дорогу туда и обратно!
— Ты о чем?! — пока я размышляла, слишком длинные передние конечности мужа снова оказались на моей талии. — Мы с Фертом туда забежали, так как объявился один смельчак, который решился расколдовать графиню Папеньи. Так, представляешь, она на миг отмерла, чтобы залепить наглецу пощечину, и снова обратилась в камень!
— Она может, — улыбаясь, согласилась я, представляя себе эту картину, а затем прильнула к груди мужа. — Ты надолго? — вопрос сорвался как-то сам собой.