Изабо не стала спорить, кивнула головой и побежала по лестнице, ощущая головокружение и замешательство. Она чувствовала, что ее мать и Бронвин находятся на вершине Башни, и поэтому не стала осматривать каждый этаж. Она увидела Майю, в отчаянии обыскивающую коридоры третьего этажа, и позвала ее.
Добравшись до самой вершины Башни, Изабо ввалилась в комнату, чувствуя, что у нее темнеет в глазах. Она увидела, что Ишбель взлетела к высоким окнам из цветного стекла и пытается выбраться через одно из них. Обремененная плачущей девочкой, она оказалась недостаточно проворной и не смогла убежать от месмерда, который парил прямо за ней, вцепившись когтями в ее юбку. Ишбель пыталась пнуть месмерда в лицо, но тот с легкостью уклонялся, стрекоча прозрачными крыльями. Почувствовав появление Изабо, он подался вперед, склонил голову над Ишбель и дохнул прямо ей в лицо. Она зашаталась и отпустила извивающуюся малышку. Бронвин с криком упала.
Месмерд спикировал и поймал ее в когти. Изабо не осмеливалась выпустить по нему ведьмин огонь, боясь попасть в девочку. Ей оставалось лишь беспомощно смотреть, как он улетает прочь, точно гигантская стрекоза, а Бронвин извивается и пытается вырваться из его когтей. Образ стрекозы неожиданно натолкнул ее на одну мысль. Она закрыла глаза, сосредоточилась на тяжелых клочьях пыльной паутины, затягивавшей высокий куполообразный полоток, и почувствовала острое наслаждение, когда паутина липкой пыльной сетью накрыла месмерда, спутав его крылья.
Он полетел на пол со странным хриплым звуком, и Изабо в отчаянии схватилась за голову. Ишбель кувырком слетела с подоконника, за который цеплялась, и ухватилась за паутину, ухитрившись настолько замедлить его стремительное падение, что месмерд не разбился об пол. Но все же он сильно ударился, и Изабо трясущимися руками принялась поспешно распутывать липкую паутину.
К счастью, малышка упала на его жесткое членистое тело и, по всей видимости, не пострадала, хотя она обеими ручками цеплялась за Изабо и рыдала. Изабо утешала ее, боязливо глядя на то, как месмерд пытается подняться. Она знала, что должна сжечь его, пока он, беспомощный, лежит у ее ног, но не могла заставить себя поступить так безжалостно.
К ней подошла Майя, с любопытством глядя на странное существо. Она склонилась над ним и спросила холодно:
– Ты меня понимаешь?
Он ответил ей ничего не выражающим взглядом.
Она сказала:
– Если мы освободим тебя, ты обещаешь не пытаться опять схватить мою дочь? Мы хотим, чтобы ты отвез мерзкую жабу – Хан’кобана обратно к своей хозяйке и передал ей вот что. Скажи ей, что тот, кто наступает на чертополох, может уколоть ногу, но тот, кто наступает на морского ежа, умрет в мучениях. Ты передашь ей это?
Месмерд медленно склонил голову. Майя кивнула Изабо, но молодая ведьма отказалась отпустить Бронвин, чтобы выполнить ее просьбу. Майе пришлось, хотя и с огромной неохотой, самой снять пыльную паутину с тела месмерда.
– Жабу ты найдешь внизу, – сказала Майя, брезгливо обтирая руки о юбку. – А теперь иди, а не то эта ведьма превратит тебя в пепел, как уже сделала с твоим сородичем. Понял?
Он ответил ей взглядом своих мерцающих глаз и слегка неуклюже вылетел в дверь и полетел по винтовой лестнице. Майя обернулась к Изабо и протянула руки.
– Отдай мне мою дочь.
Изабо прижала Бронвин к себе.
– Не отдам! – закричала она.
В этот момент Ишбель бросилась вперед с воплем:
– Грязная ведьма! Это ты околдовала моего возлюбленного!
Она набросилась на Майю, визжа и норовя оцарапать ее. Та отступила, подняв руку, точно собираясь наложить на нее превращающее заклинание. Изабо вскочила между ними, оттеснив мать и прикрыв ее от Майи своим телом.
– Прекратите! – закричала она. – Мама, все в порядке. Она расколдовала дайадена . Теперь он снова человек. Он думает, что все еще лошадь, но мы сможем снова научить его всему, я уверена.
– Хан’гарад? Человек?
Ишбель запнулась. Изабо кивнула, и ее мать развернулась и без единого слова слетела вниз по лестнице, быстрая, словно снежный гусь.
Изабо снова обернулась к Майе. Бронвин все еще цеплялась за нее, уткнувшись лицом ей в шею.
– Ты не можешь забрать свою дочь, – сказала она твердо. – Ты можешь остаться здесь вместе со мной и заново узнать ее, но забрать ее ты не можешь. Это единственный дом, который она знает, а я для нее самый близкий человек на всем свете. Кроме того, вы обе погибнете в снегу. Наступает зима, а ты не знаешь, ни как вести себя в горах, ни где находятся горячие минеральные озера. Так что не думай, что можешь украсть ее и сбежать отсюда, превратив меня в какую-нибудь противную зверюшку, потому что если ты так поступишь, вы обе погибнете. Ты поняла меня?
Майя тепло улыбнулась ей.
– Ну разумеется, я поняла. Я и мечтать не могу ни о чем большем, чем остаться здесь с тобой и моей дочерью и заново узнать и полюбить вас обеих. Ведь мы же подруги, правда?
– Нет, – решительно сказала Изабо. – Ты – враг моего народа и причинила нам столько зла, как никто другой. Мы совсем не подруги.
Улыбка Майи померкла, и она задумчиво отвернулась.
– И все же я вряд ли могла бы быть более счастлива, – сказала она тихо. – Спасибо тебе. А теперь, пожалуйста, можно мне подержать мою дочь? Я так долго мечтала об этом.
Изабо неохотно расцепила пухлые ручки Бронвин, обвивавшие ее шею, и ласково передала ее Майе. Женщина, напевая что-то, крепко прижала ее к себе, и Изабо острым ножом полоснула ревность.
– Я должна заняться Фельдом, который тяжело ранен, и моим отцом, – сказала она резко. – Ты можешь спать в комнате напротив моей. Запомни, что я тебе сказала. Ты не знаешь дороги через горы, и здесь очень много опасностей. Ледяные великаны и косматые медведи, лавины и злые огры. Вы обе погибнете, если ты попытаешься бежать.
– Но я не собираюсь бежать, – сказала Майя с улыбкой в хрипловатом голосе, прижимаясь щекой к темной шелковистой головке Бронвин. – Я получила то, за чем пришла.
ТКАЦКИЙ ЧЕЛНОК ЛЕТИТ
В ЗЕРКАЛЕ
Хан’гарад тряхнул всклокоченными рыжими волосами и на четвереньках побежал по комнате. По всему лицу у него была размазана каша, комками прилипшая к его всклокоченной рыжей бороде. Он был босоног и одет лишь в старый халат Фельда, неправильно застегнутый и раскрывавшийся в самых неожиданных местах.
Изабо стояла у стола с ложкой, с которой стекала каша. У ее ног валялась разбитая миска. Бронвин подпрыгивала в своем стульчике, тоже старательно разбрасывая кашу, а Ишбель, закрыв лицо ладонями, горько рыдала.
– Это бесполезно, – твердила она. – Он никогда не научится снова вести себя, как человек! Только посмотри на него.
Изабо не обратила на нее внимания.
– Нет, дайаден , я не позволю тебе есть на четвереньках, как животное, – сказала она ласково, но твердо. – Я знаю, что ты проголодался, но ты должен снова научиться вести себя, как человек. Смотри, как я это делаю.
Она уселась за стол в тот самый миг, когда каша с ложки Бронвин угодила ей прямо в лицо.
– Хватит, Бронвин! – рассердилась она. – Это не игра. Если мой отец не помнит, как себя вести, это еще не значит, что и ты тоже можешь вытворять все, что угодно! – Она вытерла лицо и глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. – А теперь смотри, дайаден.
Изабо медленно начала есть из своей миски, подчеркивая каждое движение. Ее отец заржал, тряхнул головой и поскакал по комнате, уткнувшись носом в лужу овсянки, разлитой по полу.
– Это бесполезно, – снова сказала Ишбель. Ее лицо было влажным от слез. – Он слишком долго был конем. Он никогда больше не будет человеком.
– Нет, будет! – рассердилась Изабо. Она снова поднялась и встала на колени рядом с Хан’гарадом, издав ободряющее ржание, когда он шарахнулся от ее руки. Она ласково заставила его встать. – Попытайся запомнить, дайаден.
Он встал, слегка покачиваясь. Его зрачки так расширились от страха и смятения, что глаза из голубых стали почти черными. Она уговорила его сделать один шажок, потом еще один, но на этом его мужество иссякло, и он упал на колени. Ишбель снова закрыла лицо руками, зарыдав, и Изабо раздраженно обернулась к ней.