Пришла и уже уходила зима со снежными вьюгами, делавшими заботы Изабо еще более трудными. Она не пошла на Хребет Мира, как обычно, беспокоясь за своих подопечных и не доверив никому другому заботу о Бронвин, как раньше могла доверить ее Фельду. У Ишбель был недостаточно сильный характер, чтобы держать ситуацию под контролем. Дочь блессемского лорда, она выросла в окружении слуг, готовых исполнить малейшую ее прихоть, и не привыкла ни готовить, ни убирать за собой, не говоря уж о том, чтобы заботиться о Хан’гараде. Она висела на шее у Изабо тяжелым грузом и возмущалась, что Майя отрывает Изабо от Проклятой Долины. Даже Эсрок надоела эта ситуация, и она часто отказывалась прилетать на зов Изабо, заставляя ее сходить с ума от беспокойства за тех, кто ждал ее по другую сторону горы.
Изабо покинула кухонное тепло, и, закутавшись в плед, вышла на холод, чтобы подоить коз. День был промозглым и унылым, серое небо затянули тяжелые облака, а холодный ветер обжигал щиколотки и пытался сорвать с нее плед. Она уткнулась головой в теплый козий бок и быстро закончила дойку, чувствуя, как у нее защипало в глазах. Был Кандлемас, ее двадцатый день рождения, и никто даже не подумал поздравить ее. У нее не было ни времени, ни желания выполнять обычные весенние ритуалы, и впервые за всю свою жизнь Изабо не отпраздновала конец зимы и начало времени цветов. Она безмолвно извинилась перед Эйя, устало и с тяжелым сердцем сделала свои дела и направилась обратно к старой Башне.
Повинуясь внезапному импульсу, она свернула на полпути и подошла к магическому пруду, расположенному в центре сада. Когда-то совершенно заросшее шиповником и ежевикой круглое здание, защищавшее пруд от всех стихий, теперь было расчищено. Это была маленькая беседка с покрытым зеленью куполом и арками, украшенными резным узором в виде роз и шипов, откуда открывался вид на сад и озеро. Внутри мерцал темный глаз пруда. С каждой стороны света стояла каменная скамья с ножками в виде драконьих лап, свирепой драконьей головой с одной стороны и сложенными крыльями, служившими сиденьем. Изабо уселась на одну из них, глядя в воду, в которой, точно в зеркале, отразилось ее лицо.
Она с тоской подумала о сестре. У Изолт тоже сегодня был день рождения, и прошло уже немало времени с тех пор, как Изабо в последний раз проверяла, как поживает ее сестра. Она была так занята этой зимой, а погода была такой холодной, что ей приходилось откапывать дорожку из-под снега, чтобы добраться до магического пруда. Изабо задумалась, удалось ли Изолт выступить в поход на Эрран, как она собиралась, и нашелся ли способ снять проклятие, которое погрузило Ри в его сверхъестественный сон.
Спокойная гладь воды, казалось, потемнела, и Изабо увидела лицо сестры так же отчетливо, как несколько секунд назад видела свое. Лишь другая одежда и поза свидетельствовали о том, что она смотрит не на собственное отражение.
Изолт сидела рядом с Лахланом, лежавшим неподвижно, еле заметно дыша, на низкой кровати, со сложенными за спиной крыльями. Он казался надгробной статуей, а его орлиный профиль был точно высечен из белого мрамора. Изолт держала его руку в своих ладонях и что-то тихо приговаривала. Ее лицо потемнело от горя. У Изабо сжалось сердце, ведь она ни разу не видела сестру такой подавленной, даже когда умерла ее маленькая дочь.
На Банри были кожаные штаны и нагрудник, а пояс с оружием висел на стуле у нее за спиной. Изабо увидела, как она встала и застегнула его на талии, подойдя к зеркалу, чтобы проверить, прямо ли он надет. Она взглянула в зеркало, и глаза близнецов встретились.
– Изабо, – прошептала она.
– Изолт, дорогая!
– Я только что о тебе думала, – сказала Изолт. – От тебя так давно не было никаких вестей. У тебя все в порядке?
Изабо кивнула и спросила:
– А у тебя?
Лицо Изолт было мрачным.
– Бывали у меня и более счастливые дни.
– Сегодня наш день рождения.
Изолт кивнула.
– Да, и сегодня я отправляюсь на войну. Снег уже тает, а мы до сих пор не вступили в Эрран. Испепели Эйя этих глупых лордов!
В ее голосе звучала горечь.
– А Лахлан? Проклятие все еще действует?
Изолт кивнула, но на ее лице мелькнуло изумление.
– Ты знаешь о проклятии?
– Я уже наблюдала за тобой через магический пруд. Я видела, что произошло в Арденкапле.
– Мне тогда показалось, что я тебя чувствую, и потом тоже. Как-то раз я попыталась связаться с тобой через магический пруд Башни Двух Лун, но ты была слишком далеко или слишком занята своими мыслями. Было холодно, шел снег, и ты плакала. Мне показалось… у меня было такое чувство, что ты в Гавани, но ведь это не…
Изабо кивнула.
– Я провела там две прошлые зимы. Они говорят, что я никогда не стану такой же Шрамолицей Воительницей, как ты.
На лице Изолт мелькнула улыбка.
– Ну надо думать! – Она помолчала и нахмурилась, водя пальцем по поясу с оружием. – А дочь Колдуньи?
– Бронвин живет вместе со мной в Проклятых Башнях, – сказала Изабо, приготовившись оправдываться.
Изолт выпрямилась и облегченно улыбнулась.
– Я знала, что ты не предала нас! Они все говорили, что ты отдала дочь Колдуньи Майе и Оулу, но я знала, что ты не могла такое сделать!
Улыбка Изабо погасла, но Изолт не заметила, сказав:
– Я не могу больше говорить с тобой. Мне пора выходить, а мы и так уже слишком задержались. Я очень рада, что увидела и поговорила с тобой таким способом, хотя он и кажется странным. Я как раз думала, что все, кого я любила, далеко от меня, погибли или прокляты, и это были очень невеселые мысли.
– Мегэн? – внезапно встревожившись, вскрикнула Изабо, и Изолт успокаивающе улыбнулась.
– Старая матушка здесь. С ней все в порядке. Не знаю, что бы я без нее делала в эти страшные месяцы. Береги себя, Изабо…
– И ты тоже, – прошептала Изабо. – Надеюсь, у тебя все будет хорошо, ты выиграешь эту войну и снимешь проклятие.
У Изолт потемнело лицо.
– Старая матушка говорит, что проклятие может снять лишь тот, кто его навел. Если это была Маргрит Эрранская, как мы подозреваем, тогда я надеюсь, что мы победим и заставим ее покориться нашей воле. Но это кажется маловероятным. Она могущественная колдунья и правит всеми болотами.
– Остерегайся месмердов! – прошептала Изабо, охваченная страхом. Она так много хотела сказать, но не могла найти нужных слов.
Вздрогнув, Изолт сказала:
– Я остерегаюсь, поверь мне, еще как остерегаюсь. Я боюсь их больше всего на свете, так сильно они меня гипнотизируют… – Она распрямила плечи, но голубые глаза остались печальными. – Не будем о них думать. Мне пора.
– Поздравляю с днем рождения, сестренка, – сказала Изабо, чувствуя, как защипало в глазах. – Да пребудет с тобой Эйя.
– И с тобой тоже.
В пруд упала слезинка, расколов изображение на мелкие темные обрывки, и лицо Изолт расплылось. Изабо откинулась на спинку, вытирая глаза руками.
– Пусть сегодня Эйя обернется к тебе своим светлым лицом, – прошептала Изабо и, поднявшись, зашагала обратно к Башне.
Изолт стояла у входа в королевский шатер, глядя на завесу тумана, нависшего над дальним концом лагеря. Она изо всех сил сопротивлялась желанию вернуться обратно в палатку, лечь рядом со своим неподвижным холодным мужем и с головой накрыться одеялом. Прошло уже девять месяцев с того дня, когда Лахлан упал и сломал спину и крыло, девять месяцев с тех пор, как его неуемную энергию погасил этот сверхъестественный сон.
Девять месяцев, проведенных в спорах с лордами, попытках получить у купцов деньги и собрать армию, способную выступить на Эрран. При Локсите и Арденкапле они понесли такие потери, что потребовалось целых девять месяцев, чтобы набрать новых солдат и обучить их. И, что хуже всего, многие лорды не хотели вторгаться на болота, наслушавшись историй о магической силе Маргрит Эрранской и опасностях топей. Теперь, когда Лахлан спал, не отзываясь ни на мольбы, ни на попытки растрясти его, ни на уколы булавок, лорды быстро нашли поводы отозвать своих людей.