Считается, что право провозглашения Первого Закона Верховные Иерофанты унаследовали от одного из Богов Рассвета. С другой стороны, каких еще объяснений можно ждать от язычников — они что угодно готовы свалить на предписания своих «священных» книг и преданий. Достоверно Наллар знал следующее: после формирования Священного Синклита каждый из двадцати четырех кандидатов на сан Верховного Иерофанта должен выступить перед остальными с речью о том, какой первоочередной закон он собирается принять, если получит сан — во многом именно это выступление влияет на его шансы. Новоизбранный же Верховный Иерофант на рассвете следующего дня после избрания провозглашает с дворцового балкона Первый Закон, мгновенно вступающий в силу. Многовековая история Триамны показывала, что далеко не всегда описание Первого Закона перед Выборами и его окончательной версии совпадает; например, почивший Верховный Иерофант до получения сана божился, что воплотит в жизнь граждан Триамны необходимые для поддержания благочестия Рассветные Каноны, а по итогу просто-напросто принял Закон о запрещении второбрачия. И это еще далеко не самый яркий пример.
Наллар подозревал, что именно из-за нестабильности Первого Закона Гильдия отправила его наблюдать за грядущими Выборами. Кто знает — вдруг поддержку большинства получит какой-нибудь ненавидящий Гальтию архонт, и Первым Законом он провозгласит «священную» войну или что-нибудь в этом роде. А у его величества Ваганнамара и без подобных фокусов со стороны триамнийцев забот выше крыши.
В остальном же на Выборах главы Триамны — опять же, если верить прочитанным сведениям — все как и везде: процветают взятки в крупных размерах, уговоры и запугивание, поливание грязью конкурентов, а то и заказные убийства. Подобное могло удивить Наллара лет так двадцать назад, но не сейчас; в Кирикийских княжествах, Сельвидийском султанате и Гергельяре он был свидетелем и не таких политических игрищ. Вряд ли триамнийцы, пусть и претендующие на власть, могут тягаться интригами с султановскими визирями. Хотя кто его знает…
Наллар начал было предаваться воспоминаниям о двух с половиной годах, проведенных в султанате — годах постоянного беспокойства, когда любая ночь грозила стать для него последней — но тут повозку затрясло. Похоже, они миновали въезд в Квибар и теперь колесили по городской мостовой, мощеной булыжником. Наллар раздвинул занавески, открыл окошко и высунул голову из повозки. Все оказалось именно так. Солнце клонилось к горизонту, прячась за крышами приземистых домиков. Они неспешно ехали по окраинным кварталам города; повсюду, на узких улочках, слонялись люди. Выглядели они донельзя странно. Дети, юноши и девушки, мужчины и женщины, даже старики — все нарядились в черно-алые наряды. Большинство из них, поднимая ладони к небу, что-то причитали. Кто-то сидел на тротуаре и, подняв голову к небу, негромко бормотал. Схожую картину Наллар наблюдал все в той же Сельвидии — когда у султана родился первенец, и народ ликовал трое суток. Только здесь горожане явно не ликовали. Скорее, наоборот.
«Всематерь, что с ними не так?»
Пользуясь предоставленной возможностью, Наллар внимательно изучал их. Почему-то триамнийских горожан он раньше представлял себе по-другому. Кардинально иначе. Все же, они язычники, это раз. Живут по варварским законам, основывающимся, опять же, на мифах и легендах — это два. И то, что подавляющее большинство из них по натуре своей хитры, лживы и продажны — об этом знал едва ли не каждый гальтийский ребенок. Но люди, которых он видел перед собой, казалось, были всецело поглощены горем. Будто не какой-то дряхлый старик отошел в иной мир, а Зимняя Чума выкосила каждую вторую семью.
«Возможно, я вижу лишь внешнюю сторону медальона». — Наллар не любил спешить с выводами. Особенно когда дело касается целого народа.
В скором времени повозка затормозила напротив трехэтажного бревенчатого здания. Над входными дверьми покачивалась на цепях вывеска с надписью «Берлога отшельника». Это был уже пятый по счету постоялый двор, название которого так или иначе оказывалось связано с одной из двенадцати аркан. Наллар в очередной раз мысленно укорил себя за то, что перед началом миссии проигнорировал эту часть триамнийской жизни. Впрочем, за последние несколько суток пути он с лихвой наверстал упущенное. Более того — ему удавалось выигрывать у Ойлегера почти что в половине игр.
А это было, на взгляд Наллара, большим показателем.
Спустившись с повозки на пешеходную часть мостовой, Наллар, продолжая с любопытством глазеть по сторонам, дождался, пока торговец пряностями переговорит с местным конюхом и отдаст тому поводья. Затем, когда конюх вместе с лошадьми и повозкой удалились, кивком указал на гомонящих горожан.