— И… как он? — наконец спросила Шелиара.
— Весь взбудоражен. Желает вас видеть у себя в кабинете. — Нэя помолчала, прежде чем добавить: — Похоже, что-то срочное.
Кто бы сомневался. Шелиара чуть ослабила хватку рук и медленно опустила взгляд в пол. Пока отец находился в столице, у нее было на одну головную боль меньше.
— Спасибо, Нэя. Я… сейчас буду.
— Госпожа. Вы выглядите еще бледнее, чем утром. Позвольте… — Нэя подошла и аккуратно поднесла ко лбу Шелиары руку. Тут же с аханьем отдернула ее, словно обожглась. — Боги Рассвета! Госпожа, такой горячий лоб на моем веку бывал лишь у больных лихорадкой. Вы точно сможете идти? Быть может, мне попросить…
— Нет, нет, не надо ничего просить. Все в порядке.
Нэя скорчила скептическую мину.
— Юная госпожа, настоятельно советую вам усерднее поработать над искусством лжи. Иначе будете выглядеть глупо. А теперь позвольте, я провожу вас.
Шелиара позволила. В конце концов, эта женщина уже много лет заменяла ей мать, которой она никогда не видела и увидит разве что в Чертогах Рассветной Обители — и то если каким-то чудом умудрится после смерти попасть именно туда. По большому счету, Нэя была единственной во всем поместье, кто относился к ней не только с уважением, но и с искренним сочувствием — тем самым, в котором она порой так нуждалась. И выражалось оно не только в словах, но и в поступках — именно Нэя заботилась о ей, когда начались ее первые «припадки безумия»; именно она, рискуя положением, которого добивалась многолетней усердной службой, заступалась за нее перед отцом, когда тот наотрез отказывался верить в то, что его дочь на грани сумасшествия; именно она в свободное от работы время искала способы помочь ей, даже тогда, когда сам Верховный Иерофант признавал свое бессилие… Шелиара с горечью осознавала, что никак не может отплатить этой женщине за ее доброту и порядочность.
Почему мир устроен так странно?.. Шелиара часто задавала себе этот вопрос, но еще ни разу не находила ответа, который показался бы ей убедильным.
Опираясь на руку Нэи, Шелиара покинула гостиную. Аккуратным шагом прошлась по широкому парадному коридору, увешанному гальтийскими коврами и старинными гобеленами. Все эти дорогие вещи были остатками былого величия рода Нирааль… Как и само их поместье. Сколько тысяч жителей Танаана, проходя ежедневно вдоль высоких стен и мраморного портика главных ворот, успели позавидовать его обитателям? При этом даже не подозревая, какое запустение царит в этих самых стенах.
Миновав кухню, откуда соблазнительно попахивало готовящимся ужином, они поднялись на второй этаж. Шелиара ненадолго остановилась перед неприметной спиралевидной лестницей, ведущей в башенные покои — туда, где жил еще один член семейства Нирааль. Азуттулан, ее дед по отцу. Седой старик, живущий на вершине башни и практически никогда не покидающий свою каморку. Он являлся живым напоминанием о том, что безумие — характерная черта их рода. Если верить рассказам Азуттулана, в молодые годы он слыл известным Толкователем Аркан — разумеется, до того, как из Аркан сделали азартную игру. Его Проклятьем стала забывчивость — причем в худшем своем проявлении. Годы лишь усиливали действие Проклятья, так что последнее время дед и вовсе практически перестал узнавать Шелиару… да и вообще всех вокруг. Девушка понимала — по сравнению с ним ей еще ой как повезло с Проклятьем. Впрочем, эта мысль не сильно ее утешала: забывчивость, в отличие от безумия, хотя бы позволяет жить в относительном спокойствии.
— Госпожа Шелиара. — Нэя вежливо коснулась ее плеча. — Вы меня пугаете больше, чем обычно. Быть может, стоит вернуться? Я не хочу, чтобы вы упали в обморок.
Шелиара расплылась в поддельной улыбке.
— Тут наши желания совпадают. Пойдемте.
Пройдя мимо пустующих гостевых комнат, они постучались в оббитую медью дверь. Дождались приглушенного «Прошу» и вошли в отцовский кабинет. Как и всегда, здесь царил полумрак и дым. Пахло табаком: Шелиара еле сдержалась, чтобы не раскашляться.
Сам Диондор Нирааль, худощавый мужчина с короткими темными волосами, высокими скулами и требовательным взглядом, восседал за рабочим столом в роскошном ореховом кресле и попыхивал трубкой, запуская в воздух бесформенные струйки дыма.
— Господин Диондор. — Поклонившись, Нэя удалилась, плотно закрыв за собой дверь.
Шелиара поклонилась отцу со всей учтивостью, затем подошла и села в кресло напротив его стола. Диондор вытащил трубку изо рта, нехотя отложил ее на край стола, между стопками пергаментных листов, и окинул Шелиару долгим задумчивым взглядом.