За свои шестнадцать прожитых под солнцем лет Шелиаре неоднократно случалось чего-то бояться — беспросветно темных чуланов поместья, многоножек в сырых подвалах, отцовского гнева… Однако страх, что она испытывала в данный момент, коренным образом отличался от всех предыдущих. В этом страхе присутствовало что-то потустороннее, что-то непередаваемо зловещее, будто он исходил напрямую от ЛжеБогов Сумерек.
Будто он был частично осязаем, как клубящаяся в лунном свете пыль.
Причина страха крылась где-то впереди, за чередой темных коридоров, лестниц и дверей. Шелиара знала, сама не понимая откуда, что находится во дворце Верховного Иерофанта — и, кажется, она уже была здесь. Хотя нет, не кажется. Она точно здесь была. Шелиара оглядывалась и приходила к осознанию, что узнает эти высокие сводчатые потолки, подпираемые колоннами, мрачный лабиринт коридоров и мраморные лестницы между этажами.
Рывком воли преодолев страх, Шелиара зашагала вперед. Факелы вдоль стен, мерцающие бледно-зелеными огнями, угасали при ее приближении, издавая напоследок протяжный свист, от которого хотелось закрыть ладонями уши. Но руки не желали ей повиноваться. Шелиара словно не принадлежала сама себе. Откуда-то девушка знала, что нечто похожее с ней уже случалось. Когда? Где? Не имеет ни малейшего значения. Нужно было продолжать идти, иначе произойдет что-то плохое.
Что-то до смерти ужасное.
И в этом она была уверена.
Шелиара шагала, потеряв счет времени. Коридор свернул налево, затем еще раз налево, потом резко направо, и каждый раз она поворачивала вместе с ним. Кто-то незримый, шагающий за ее спиной, поторапливал ее, и Шелиара всеми силами напрягала мышцы ног. Почему не получается бежать? Она не знала. Похоже, в этом месте работали другие законы мироздания. Законы, не подчиняющиеся человеческой логике. Но это и не важно.
Важно, что она скоро придет.
«Сейчас появится лестница», — поняла она.
Так и произошло — одинокая дверная створка распахнулась, как по волшебству, и коридор вывел ее к лестничной площадке. Вниз или вверх? Логического объяснения Шелиара не находила, но интуиция подсказывала, что нужно подниматься — если пойти вниз, назад она уже не вернется. Как в тех сказках, когда путник попадал в тайную лесную страну, нарушал запрет и навеки оказывался заперт в ней.
За спиной со скрипом закрылась дверь, обдав ее могильным холодом.
Быстрее. Времени в обрез.
Шелиара побежала вверх по лестнице. Факелов больше не было, лишь через люк где-то высоко-высоко падали серебристые лучи, освещая бессчетное количество ступенек, закрученных спиралью. Она приостановилась, когда сверху послышались тихие, но все же различимые звуки. Прислушавшись, Шелиара узнала скрипку — редкий и дорогой гальтийский музыкальный инструмент, который она слышала лишь однажды, на танаанской Весенней Ярмарке. Что во Дворце Верховного Иерофанта мог забыть скрипач?
Вопрос «что она сама забыла во Дворце Верховного Иерофанта» интересовал ее в гораздо меньшей степени. Она здесь, а, значит, надо идти. Подниматься, пока ужас-за-спиной не нагнал ее и не погрузил мир в Вечные Сумерки.
Быстрее.
Ее босые ноги поднимались и опускались, а скрипка звучала все громче и пронзительнее. Вскоре к ней присоединился духовой инструмент, нежный, как птичий щебет на рассвете. Шелиара узнала флейту. Мелодия, отражающаяся от стен, казалась Шелиаре смутно знакомой. Где она могла ее слышать?
Быстрее!
Она бежала, спотыкаясь, но раз за разом удерживала равновесие и продолжала подъем. Ужас-за-спиной нарастал. Шелиара знала, что оборачиваться нельзя. Просто-напросто нельзя. Только вперед. Только туда, где под самой крышей рассказывают свою трагическую историю скрипач и флейтист.
Ступени сменяли друг друга, пока вместо них перед ней не выросли две дверные створки. Каждая — с пол-дюжины ярдов в высоту и по ярду в ширину. Облицованные бронзой, они устрашающе сияли в свете луны, словно два стража-великана из все тех же детских сказочных историй. На каждой створке были выгравированы какие-то непонятные руны. Шелиара не могла их прочитать, но понимала, что это и не нужно. Музыка, звучащая за ними, достигла своего предела. Скрипка изливалась режущими душу звуками, а флейта вторила ей чуть более низкими нотами. От такой мелодии ей хотелось отбросить все мысли и заплакать навзрыд. Но на это не было времени.
Шелиара поднесла руки к дверным кольцам, но внезапно двери сами отворились вовнутрь. В этот же момент мелодия оборвалась, как будто невидимый убийца оборвал жизни скрипача и флейтиста, перерезав их, словно ниточки.