В 1988 году Алан Гельба выпускает исследование, где отмечает, что богатые нефтью экономики, прошедшие через экономические бумы 1970-х годов, росли в долгосрочной перспективе медленнее, чем развивающиеся страны Юго-Восточной Азии, не имевшие ресурсов.
Через пять лет возникает термин «ресурсное проклятие». Он обязан своим появлением профессору университета Ланкастера, специалисту по экономической географии Ричарду Аути. В 1993 году вышла его работа Sustaining Development in Mineral Economies: Resource curse thesis, где он анализирует последствия ценовых шоков на рынках минеральных ресурсов для экономик развивающихся стран. Автор исследует шесть стран – экспортеров неуглеводородных ресурсов: Чили, Перу (медь), Боливию (олово), Ямайку (боксит), а также Замбию и Папуа-Новую Гвинею (медь). Помимо «голландской болезни», автор на примере этих стран указал на другие риски ресурсного развития. После истощения минеральных ресурсов страны остаются без активов, которые обеспечат замену убывающим ресурсным доходам – никто не заботится о вложении средств, полученных из невозобновляемых источников, в другие индустрии. Даже если страна обладает огромными запасами ресурсов, на которые есть устойчивый спрос, всё равно остается опасность «маргинализации» добычи в случае нахождения более дешевого синтетического заменителя. Волатильность цен на ресурсы приводит к тому, что сектор сам по себе будет переживать постоянные подъемы и спады, а государство, полагающееся на доходы из ресурсного сектора, будет испытывать фискальную нестабильность.
В 1995 году вышло обзорное исследование Джеффри Сакса и Эндрю Уорнера, в котором исследователи отошли от разбора конкретных кейсов и анализировали развитие как ресурсных, так и нересурсных экономик мира. Эконометрический анализ показал, что в период между 1971 и 1989 годом экономики стран с высокой экспортной долей добычи минеральных ресурсов росли в среднем медленнее остальных. Таким образом, как на примере отдельных государств – экспортеров ресурсов, так и в межстрановом сравнении, к 1995 году в мире экономистов утвердилось эмпирическое доказательство негативного влияния ресурсной зависимости.
Наиболее влиятельная работа, посвященная этой теме, – книга Терри Линн Карл Paradox of Plenty. В книге дается подробный анализ стран – экспортеров нефти. К их числу относятся как страны, в которых отношение доказанных резервов к общему населению сравнительно невелико (Мексика, Алжир, Индонезия, Нигерия, Венесуэла, Иран, Тринидад-и-Тобаго, Эквадор, Оман, Габон, Сирия и Камерун), так и страны с огромными запасами, такие как Саудовская Аравия, Ливия, Кувейт, Катар и ОАЭ.
Автор работы выдвигает несколько интересных идей. Во-первых, в странах – экспортерах нефти и газа появляются социальные классы и группы, связанные напрямую с правительством страны и получающие ощутимую ресурсную ренту. Так, наблюдается сращивание интересов политической и экономической элит, сращивание капитала и власти. Эти группы заинтересованы в поддержании и усилении ресурсного вектора развития.
Во-вторых, зависимость от нефтегазовых доходов создает особую институциональную структуру государства – государство-рантье, которое занимается распределением ренты. Такое государство полагается на нефтедоллары при формировании бюджетной политики, что увеличивает публичный сектор и ослабляет государственные институты. В результате при появлении проблемы чиновники привыкают путать способность государства профинансировать решение проблемы с искусством управлять государством. Это приводит к дальнейшему ухудшению государственного управления.
Тот факт, что большинство богатых ресурсами стран оказались авторитарными государствами, возбудил дискуссию о связи между ресурсным богатством и политическим режимом.
Большинство исследований, так или иначе, связали ресурсное богатство с уклоном в сторону авторитаризма и даже с авторитарными тенденциями в демократиях.