Бронетранспортер сильно качнуло. В машину, шедшую слева, сперва попала ракета, замедлив ее движение, а затем ее пронизал пучок энергии из лучевой пушки. Она рухнула вниз – последовал страшной силы взрыв. На земле осталась полоса пламени и разорванного металла, обгоревший пластмассы, керамики – и разорванных на куски трупов экипажа. Смерть уравняла всех, перемешав останки землян, массудов и гивистамов – мрачное воплощение идеи демократии.
Водитель бронетранспортера, на которой находился Раньи, вел его резкими зигзагами, стараясь максимально использовать складки рельефа. Компьютер – даже запрограммированный на логику хаоса – был бы здесь бессилен. Огненные шары и трассы лучевого оружия сеткой накрыли его, но ни одного прямого попадания не было.
Скала была сильно укреплена. С востока и юга она была почти неприступна – в том числе для авиации и ракетных ударов. Все было заранее пристреляно, каждый кусок пространства был под огнем. Все выдавало тщательное, продуманное планирование, характерное для военного искусства криголитов.
На стороне атакующих была только смелость и внезапность. И поначалу казалось, это создавало достаточно большое преимущество для них. Уцелевшие транспортеры и юркие, проворные машины сопровождения прорвали уже вторую линию обороны, а ошеломленный противник еще не пришел в себя как следует. И вот они уже внутри оборонительного периметра. Перед ними – наклонные плоскости сверхпрочного полимера, закрывавшие входы внутрь скалы. Транспортеры и машины поддержки медленно опустились на землю, замерли. Быстро заложенные заряды взрывчатки сорвали хитроумные затворы, открыли путь дальше, вперед.
Нападавшим, благодаря информации, которую принесли с собой «возрожденные», было хорошо известно внутреннее расположение объектов. Они быстро рассредоточились на отдельные штурмовые группы. Начали появляться постепенно приходившие в себя защитники крепости. Продвижение атакующих замедлилось.
Группа Раньи должна была захватить центр управления. Много лет назад он уже участвовал в таком захвате, на Кобе. Только тогда он был вместе с ашреганами, а не с землянами, как сейчас. Он понимал – если они захватят центр, отключат линии связи, то вся оборона противника рухнет, никто не будет больше понимать, что ему делать. Ирония судьбы: он всегда так стремился к установлению связей, к взаимному пониманию, а тут его задача прямо противоположная…
Но некогда думать об этом; сейчас главное – уцелеть. Брешь, которую они проделали в полимерной поверхности, была величиной с два этажа обычного дома. Первоначально сопротивление было слабое, наступавшие к тому же внесли немало сметения в ряды оборонявшихся, призывая их сложить оружие на их собственном языке, без помощи переводчика-транслятора. Порой, когда не было массудов, «возрожденные» использовали технику внушения. Результаты были неплохие, хотя успех и не был стопроцентным.
Углубляясь все дальше в скалу, они наткнулись на гигантский ангар, где в три шеренги стояли готовые к запуску «летуны» в полном вооружении, только незаправленные и без экипажей. Часть группы занялась их уничтожением, а основное ядро, во главе с Раньи, продолжало поиски пути к центру. Короткие, но интенсивные контратаки время от времени останавливали их продвижение. Раньи успешно применил тактику охвата и окружения очагов сопротивления. Группа сильно растянулась по фронту. Внезапно перед Раньи выросла фигура Веенна. Он тяжело дышал, на лице была тревога.
– Там, на фланге, у нас неприятности.
– Что такое? – отрывисто бросил Раньи, огибая, пригнувшись, большой конической формы грузовой контейнер сегуниан. По лицу унтер-офицера пробежали судороги.
– Да, с массудами неладное. Один хотел застрелить своего командира, другой – сам застрелиться. Мы их едва успели остановить. Попытались выяснить, в чем дело, а они оба хлопнулись в обморок. Коссинза, прикрывавшая их сзади, приблизилась, не спуская глаз с определителя целей у себя на ружье. Тоненькая, мускулистая, быстрая, как тень.
– О чем это он?
– Это не помешательство. Один случай еще можно было допустить, но два подряд… Ими управляют.
Битва достигла апогея; грохот взрывов, шипение ружейных выстрелов – умноженное эхом, слилось в сплошную какофонию. Раньи выпрямился и тревожно огляделся, инстинктивно прикрывая собой девушку.
– Там амплитуры.
Веенн мрачно кивнул.
– Массуды уже догадались.
– Скажи нашим, чтобы они внимательно следили за ними – и за гивистамами-техниками. Может быть, придется отвести их во второй эшелон; лучше уж нам здесь одним остаться.
– Понятно, – сказал Веенн, – но дело в том, что они хотят остаться.
Уж очень им хочется свести с ними счеты. Ведь никто никогда из них не видел живого амплитура в натуре. Думают попробовать: а вдруг удастся прикончить хотя бы одною – причем, чтобы свои мозги наизнанку не вывернулись.