Дейн ещё успела с улыбкой проводить подругу взглядом. Эмма села в машину и скрылась из виду. Кажется, из-за поворота даже показалось солнце, подсушивая мокрый асфальт. Капли воды стекали по стеклу — остатки дождя.
— Полагаю, я снова могу похитить тебя, Аддерли.
— А? — девушка обернулась, удивлённо посмотрев на вампира. Итан ухмыльнулся, и Дейн почувствовала, что, кажется, её приключения только начинаются.
***
— Здесь хорошо.
Дейн чувствовала себя как никогда свободно. В компании Эммы и Норберта было прекрасно. Ребята заряжали своим счастьем и позитивом, которые излучали на несколько метров от себя, но… Она больше любила такие мгновения, когда можно полежать в тишине и насладиться шумом от его дыхания и сердцебиением.
Аддерли ничуть не удивилась, что Джокер выбрал именно это место. Несмотря на приближающееся лето, май оказался холодным. Сегодня погода была хорошей, но к вечеру стало ещё холоднее. На крыше гуляют ветра, а тут, на закрытой местности, чуточку теплее. Земля за день успела немного прогреться и подсохнуть после дождя, а тёплый плед не давал замёрзнуть, лёжа на молодой траве в парке. На самом деле, их укромное место было не совсем в парке — небольшой холм за его пределами на стыке парка и поля для гольфа. Отсюда мегаполис было видно как на ладони. Расположившись под дубом, устроив себе импровизированный пикник, который не смог испортить даже прошедший дождь, они наслаждались обществом друг друга.
С приходом вечера становилось прохладнее. Дейн, конечно, оделась с расчетом на то, что погода может в любой момент испортиться, но джинсы, голубая тонкая кофта, босоножки и джинсовая куртка с рукавами в три четверти не могла спасти положение. Девушка сильнее прижалась к обнимающему её вампиру.
— Так о каком подарке ты говорил? — она подняла взгляд на Мартинеса. Он лежал с закрытыми глазами, подставив лицо уходящему солнцу, и, кажется, намеренно делал вид, что её не слышит. — Итан.
— М?
Он так и не открыл глаза.
— Подарок.
Чистокровный шумно выдохнул, словно только с неохотой прощался со сном, завозился и после паузы ответил:
— Я хотел сделать тебе сюрприз, но эта будка поцелуев…
— Я помогала Эмме, — фыркнула девушка.
— Знаю. Но могу я прикинуться рассерженным бойфрендом? — он лениво приоткрыл один глаз, смотря на неё.
— А ты рассержен? — Дейн чуть приподнялась, с любопытством смотря на главу клана.
— Нет, — вампир пожал плечами и, закрыв глаза, снова подставил лицо солнцу.
— Противный мальчишка, — обиженно фыркнула Аддерли и отвернулась, перекатившись на бок, но почувствовала, как его объятия стали крепче — Мартинес прижался к ней со спины, обнимая. Его волосы защекотали щеку, ухо — дыхание. Он приблизил губы к её уху слишком близко и Дейн прерывисто задышала.
— Но я не намерен делиться тобой с кем-то ещё, — прошептал он, и на её щеках заиграл румянец. В груди растеклось приятное тепло. Сейчас не хотелось даже обзывать его собственником. — Ты уже вся замёрзла.
Дейн и забыла об этом. Уходить не хотелось, но вампир был прав.
— Пора возвращаться домой.
***
[Joe Hisaishi — Sixth Station]
Терять любимых больно? Бесспорно! Но есть и что-то похуже потери. Значительно хуже…
Заброшенная гитара одиноко лежала на полу среди ненужного барахла. Присутствие хозяина комнаты не оживляло её. Корвин молчал; сидел на застеленной смятой постели и смотрел на фотографию в своих руках. Мари… Этот снимок они сделали за несколько месяцев до того, как началась катавасия с охотниками. Он уже не помнил, кто его сделал, но это и не важно. Здесь она улыбалась. Аккуратно, легко, словно боялась, что искривлённая линия тонких губ испортит её. Похожа на куклу. Красивую фарфоровую куклу в бело-сиреневом коротком платье. Ей не хватало банта и белых носков с босоножками на липучках. Так она казалась взрослее, когда обнимала его, пытаясь заставить смотреть в объектив, а не огрызаться в ответ на комментарии Дэша. По мнению фотографа снимок был испорчен, но испорчен был не он, а чувства обращённого.
— Я даже не успел с ней попрощаться.
Она как сухая травинка вмиг перегорела и стала прахом в его руках. Испарилась. Исчезла. И с ней ушла его боль. Она выдернула нить из его груди, оставив пустоту вместо боли. Корвин жил воспоминаниями и пониманием того, что он должен испытывать: боль, жажда мести, одиночество, любовь, сожаление, смятение и вину. Он так и не сказал ей, что любит её. Имел столько возможностей, но не смог наступить на горло своей гордости, чтобы сказать несколько слов. Она это знала, но знания недостаточно.