После этого Т. сменил тактику. Он сбежал из дома и подбросил родителям письмо, в котором сообщил, что собирается покончить с собой – утопиться или повеситься в лесу на дереве. Все это он сделает, если ему не купят мопед.
Вор-ов и его жена искали сына по всему городу.
Иногда им помогали незнакомые люди. «Вы ищете мальчика, блондина с тонкими руками? – спросила одна женщина. – Я видела его только что в конце этой улицы. Он жалобным голосом выпрашивал у какой-то старушки деньги на еду, рассказывая, что отец и мать у него умерли, а его хотят отправить в детдом. И она ему подала».
Вор-ову было так стыдно, что он не мог говорить.
Горечь обжигала его горло.
Почему у него такой сын? Ведь он хотел с ним ловить рыбу, бродить в лесу, спускаться в овраги… Они отыскали Т, пообещали купить мопед, и он вернулся домой.
Но Вор-ов не думал покупать мопед, потому что он боялся, что сын начнет развивать эту практику и станет шантажировать отца и мать по любому поводу.
Вскоре Т. снова сбежал и снова подбросил письмо, где сообщал, что на днях утопится в озере.
Вор-ов пошел его искать, нашел и принялся упрашивать сына вернуться домой и не позорить родителей попрошайничеством на улице.
Его прямо-таки обдало жаром, а затем холодом, когда он увидел лицо своего сына.
Лицо этого плохого подростка сделалось жестким и злобным. Он стал кривляться перед отцом, как актер, которому поручили изобразить жалкого и слабого человека, который неожиданно стал хозяином положения, получил большие преимущества, выпрямил спину и злорадствует, как десять нехороших людей сразу.
Никогда еще Вор-ву не выдвигали требований в жесткой, повелительной манере. Даже родители вето далеком детстве. Даже самые требовательные учителя. И даже хулиганы, которых он встречал в жизни на своем пути.
«Во-первых, завтра же купишь мне мопед, – сказал ему сын. – Во-вторых, будешь каждый день давать мне деньги. А в-третьих, я буду жить сам по себе: когда захочу – уйду, когда захочу – приду».
Вор-ов, подавленный, опустил голову.
«Клянешься? Обещаешь? Клянись вот сейчас, клянись прямо тут, иначе я не вернусь, а буду и дальше попрошайничать и позорить вас, и еще сильнее, чем прежде!» – кричал ему сын.
«Хорошо, – сказал Вор-ов. – Пойдем домой».
У него даже поднялась температура от переживания и удивления. Он был чрезвычайно поражен. Он не верил своим глазам и ушам. Он хотел убежать, скрыться, спрятаться от такого позора.
Ни он, ни его сын не знали, что вот-вот наступит неожиданная перемена.
Когда они вернулись домой, там их ждали представители одной комиссии. Две дамы и высокий мужчина. У них были лица людей, которые не любят подростков. У них были такие гримасы, что можно было подумать, будто дай им волю, они отправили бы всех подростков на галеры, в кандалы и под удары бича.
Они поднялись со стульев и сказали: «Поскольку ваш сын систематически прогуливает школьные занятия и вообще ведет себя, как неуправляемый подросток, предлагаем отправить его в специальную школу закрытого типа. Там ему самое место. Там его научат уважать старших, трудиться и блюсти порядок и дисциплину. Нужно только ваше согласие».
Все это эти люди сказали Вор-ву и его жене.
И Вор-ов, все еще подавленный, задумался.
А Т. очень сильно испугался, схватил отца за руку и стал ему льстить и дрожать перед ним, как ребенок, обожающий своего отца.
«Пожалуйста, папочка, пусть они уйдут, я буду хорошо себя вести, буду учиться, делать работу по дому и выполнять все-все, что ты скажешь, и вот прямо сейчас пойду убираться в своей комнате и во всей квартире…» Так он бормотал, этот Т, а Вор-ов его словно не слышал.
Наконец он сказал: «Хорошо, я согласен. Берите его в специальную школу».
Гражданин, который пришел с дамами, ехидно улыбнулся и сделал шаг вперед. Он был похож на борца-тяжеловеса.
Т. упал на пол, обхватил отцовские ноги и стал так сильно выть и кричать, словно его собрались бросить в костер или положить под электрическую пилу. Он рыдал, трясся и закатывал глаза, и Вор-ву хотелось провалиться от стыда.
Даже соседи сбежались на вой и крики гадкого и хитрого подростка.
И особенно Вор-ву было стыдно перед соседями.
Его жена ушла в комнату и там стала неудержимо рыдать, но Вор-ов твердо решил, что его сына должна исправить какая-нибудь категорическая система. Иначе ничего хорошего из него не выйдет.
Он надеялся, что через какое-то время Т. вернется домой совсем другим.
Т. увезли в машине, куда положили, как мешок. Он бился в истерике, трясся и пускал слюну, а потом изобразил обморок: свалился без чувств на пол и закатил глаза. Но ничего не помогло.