— О чем ты только думала? — спросил я, с рычанием глядя на жену, когда она отпустила кота.
Я швырнул его на землю и с яростью наблюдал, как он приземлился на ноги, что выглядело слишком естественно для того, кто всего мгновение назад отнюдь не был похож на кошку.
Она взяла Проклятого и создала из него чертового фамильяра, хотя я никогда не забуду, кем он был на самом деле под своей шерстью.
Чертов мужчина, который был слишком близок к моей жене.
— Кровь — это сила, — сказала Уиллоу, покачиваясь на ногах, когда ее колени подкосились.
Ее кожа гудела от энергии, когда я поймал ее, ощущая вибрацию в каждой точке, соединявшей нас двоих. Некромантия в ней почувствовала вкус связи, вырвавшись на свободу после десятилетий бездействия. Кости на ее шее задребезжали, даже когда ее тело просело под тяжестью этой силы, нуждаясь во времени для того, чтобы накопиться до того уровня использования, на который она была способна.
Этого требовала от нее магия.
— Тогда зачем давать ее тому, кто ее не заслуживает? — спросил я, поднимая ее на руки.
Она не сопротивлялась, в изнеможении прижавшись головой к моей груди. Уиллоу могла бороться за нашу связь, когда была сильной, но в моменты уязвимости она показывала, кто она есть на самом деле, под всей этой бравадой.
Молодая девушка, которая была напугана тем фактом, что столкнулась с миром в одиночестве.
Ей казалось, что никто этого не заметит, если она будет только притворяться, что ее это не касается, сосредоточившись на неглубоких дружеских связях, не позволяя тем, кому она могла быть небезразлична, погрузиться в ее душу.
Любить — значит терять. Любить — значит причинять боль. Будь то отец, который ставил свои потребности выше наших, или братья и сестры, которых мы должны были оставить, любовь была болью для таких существ, как мы.
— Потому что я забочусь о том, что принадлежит мне, — сказала она, закрыв глаза, когда в моей груди раздалось рычание.
Я не сомневался, что она это чувствует, что ярость, кипящая в моей крови, когда я перешагнул через гребаного кота, который шел рядом со мной и отказался покинуть ее сторону, была сильно ощутима в воздухе.
Она не спала, хотя и не открывала своих глаз, чтобы посмотреть на мою ярость, предпочитая прятаться от нее. Я смирился с этим, поняв, что она понимает происходящее ничуть не лучше, чем я.
Брать фамильяра обычно относилось к настоящим животным, хотя, судя по тому, как Джонатан смотрел на нее снизу-вверх и настаивал на том, чтобы остаться с ней, я не мог придумать никакого альтернативного ответа.
Это было осложнение, которого я не хотел и не хочу видеть в нашей жизни, существо, которое постоянно пыталось требовать внимания, на которое у нее не было времени.
Ее время принадлежало мне.
— Полагаю, ты будешь сердиться на меня, если я избавлюсь от него? — спросил я, добавив в голос юмора, несмотря на то, что это была не шутка.
— В ярости, — пробормотала она, по-прежнему не открывая глаз.
Ее усталость просочилась в меня, распространяясь через связь между нами. Я повернулся, прижался губами к ее лбу и направился обратно в школу, которая на время стала нашим домом.
В конце концов, мы переедем в деревню Кристальной Лощины и станем полноценной частью общества. Говоря ей о том, что мы сможем построить здесь дом, где ведьмы и Сосуды смогут научиться сосуществовать в мирной гармонии, я имел в виду именно это.
Так было раньше, до того, как Сюзанна и Джордж устроили Выбор, чтобы помешать мне заполучить женщину, которая открыла бы печать, позволяющую мне обрести физическую форму на Земле впервые после моего изгнания в Ад. Они вбили клин между нами в отчаянной попытке получить власть, и мне пришлось ждать, пока я добьюсь того, что должно было принадлежать мне много веков назад.
Глядя на лицо Уиллоу, когда она, наконец, погрузилась в сон, и ее дыхание выровнялось до ровного ритма, который казался мне родным, я бы ни за что не променял его.
Никто другой не ощущался бы так, как она в моих объятиях. Никто другой не заставил бы меня пойти на такие меры, чтобы сохранить ей жизнь.
Никто другой не имел бы для меня никакого значения — просто средство достижения цели, чтобы добиться желаемого. Только Уиллоу не просто имела значение.
Она была, блять, всем.
Я вышел из леса, окинул взглядом школу и направился к парадным дверям. Левиафан стоял на страже у входа, но, взглянув на меня, он кивнул и зашагал за мной. Он проследовал за нами в спальню, где я разрешил Уиллоу спать, оставив его присматривать за ней из моего кабинета, пока я пытался разобраться с хаосом, возникшим после моего враждебного захвата Ковена.