Я отбросила эту мысль, откинула одеяло и свесила ноги с края кровати. Заставила себя двигаться неспеша, так, как мне казалось раньше. Это казалось мучительно медленным, как будто мне требовалось все, чтобы не обращать внимания на то, сколько времени я теряю.
Я дошла до ванной комнаты, включила воду и встала под душ. Сорвав с себя ночную рубашку, в которую меня одел Грэй, я наблюдала, как она падает на пол. Вода казалась слишком теплой на моей коже по сравнению с холодом этой пустоты. Я позволила воде омыть меня, возвращая с грани того, куда я пока не хотела идти.
Когда Сосуды уйдут, а Ковен вернется к традициям, которые никогда не должны были угаснуть, я уйду в эту тьму и приму свою судьбу.
Тем самым я бы освободила запертых там предков, отдав их силу костям, которые питали меня. Они не могли жить дальше, пока наш род не выполнит свое предназначение, и я чувствовала это в своей душе, когда кости словно остывали у моей ключицы.
Я прижала их к себе, чувствуя, как во мне шепчет их желание обрести покой. Я дам им его, когда наша работа будет закончена и ошибки Шарлотты будут исправлены.
Закончив принимать душ, я вышла в прохладную ванную комнату и высушилась, прежде чем одеться. Мне не хотелось надевать зеленую форму, которая обозначала меня как Зеленую, не тогда, когда я чувствовала себя такой разделенной с той девушкой. Зеленая магия все еще пульсировала во мне, но я чувствовала себя не преданной ей, когда она вступала в борьбу с черной магией.
Порывшись в ящиках Грэя в поисках одежды, я была потрясена, когда, открыв один из них, обнаружила вещи из своей комнаты. Все те, которые он распорядился принести мне, когда я только приехала в Кристальную Лощину, лежали в его ящиках, как будто я переехала к человеку, который считал себя моим мужем.
Но я этого не сделала.
Вместо того чтобы зацикливаться на неправильности ситуации, я облачилась в привычные для меня вещи еще до того, как стала ведьмой Гекатой. В черных джинсах и боевых ботинках я чувствовала себя более собой, а свободный черный свитер натянула на себя, чтобы он свисал с одного плеча, и отправилась на поиски человека, который отнял у меня все.
Кто знает, как сложилась бы моя жизнь, если бы он не нашептывал на ухо моему отцу мысли о мести.
Я распахнула дверь в спальню и посмотрела на свои ноги, когда Джонатан, мяукнув, свернулся вокруг моих лодыжек. Низко наклонившись, я подхватила его на руки и прижала к груди, позволив ему уткнуться в мой подбородок, а сама вышла в гостиную. Он вгрызся в мою кожу, прочертив острыми зубами крошечную ранку.
— Жадный фамильяр, — обругала я его, окидывая быстрым строгим взглядом и направлась в гостиную.
Один из архидемонов сидел в кресел спиной ко мне, но я видела, как он поднял левую руку, чтобы провести длинным черным когтем по щеке.
Левиафан.
Он медленно поднялся, заполняя собой все пространство. Я сглотнула, когда он повернулся ко мне лицом и окинул меня взглядом, от которого я почувствовала себя ничтожной. Он был самым высоким из архидемонов, отчего комната казалась маленькой. На нем не было рубашки, как будто не могли найти подходящей для широких мышц, напрягавших его плечи и бицепсы. Его предплечья были покрыты тусклыми переливающимися чешуйками, которые наполовину сливались с кожей. Они слегка поблескивали, когда солнце касалось их при движении, и напоминали морскую змею. Его глаза были яркого голубого цвета Карибского моря, вписанные в невероятно квадратное лицо с четко очерченной челюстью. Темные волосы длиной до плеч он откинул с лица, не стесняясь линий суровых черт.
— Супруга, — сказал он, наклонив голову в сторону, когда я кивнула и повернулась, чтобы направиться к двери. — Он попросил тебя пока остаться в своих комнатах.
— Пожалуйста, — сказала я, останавливаясь на месте и с насмешкой поворачиваясь. — Он не знал бы, как обратиться с просьбой, если бы от этого зависела его жизнь.
Его рот растянулся в улыбке, ровные зубы были безупречно белыми. Лишь длина клыков придавала улыбке нечеловеческий вид, даже длиннее, чем у Сосуда.
— Я рад, что ты знаешь его достаточно хорошо, чтобы читать между строк.
— А ведь на самом деле я его совсем не знаю, не так ли? — спросил я, почесывая затылок Джонатана, чтобы успокоить себя.
Это помогало мне бороться с болью, с беспорядком внутри меня.
Я не хотела знать его раньше, даже зная, что это было разумно. Мне нужна была его слабость, но я не хотела знать, что делает его человеком.
Теперь я поняла, как мало он со мной делился. Кусочки его человечности были тщательно продуманы, чтобы привязать меня к себе, служить его целям и привести меня именно туда, куда он хотел.