По правде говоря, даже если я не хотела этого признавать, неужели это так сильно отличалось от того, что человеческие мужчины делали с женщинами, с которыми они хотели переспать? Умалчивание уродливой правды в пользу красивой лжи казалось мне стандартной частью процесса ухаживания.
Но большинство человеческих мужчин не резали своих спутниц и не вызывали архидемонов.
— Я подозреваю, что сейчас ты знаешь его лучше, чем тебе кажется, Супруга, — сказал он, шагнув вперед, чтобы встать между мной и дверью.
Я проглотила свой гнев и выдавила из себя тихий протест.
— У меня есть имя.
— Супруга…
Мой следующий ответ был более громким и твердым, поскольку я стояла на своем и помнила, кто я есть. Я не трушу перед болью, и неважно, что самый страшный вред, причиненный мне, был нанесен моим эмоциям, а не телу.
— У. Меня. Есть. Имя, — сказала я, подавшись вперед. Джонатан спрыгнул с моего плеча и с шипением бросился к моим ногам, когда Левиафан оказался слишком близко, чтобы его можно было успокоить. — Я больше, чем просто…
— Его жена? — спросил Левиафан, закончив фразу раньше, чем я успела.
Я бы не выбрала слово «жена», но это не имело значения. Даже я не могла отрицать этого сейчас, когда наши знаки наложились друг на друга, а где-то глубоко внутри меня пульсировало знание о нем.
Его ярость была сильна и подпитывала мою собственную, даже когда я не могла его видеть.
— Меня зовут Уиллоу, и с этого момента ты будешь обращаться ко мне именно так, — приказала я, чувствуя, как кости все глубже вдавливаются в кожу.
Они согласились с моим утверждением, с тем, что я пыталась отделить Грэя от себя, даже если это была лишь иллюзия, которая помогала мне спать по ночам.
Левиафан снова улыбнулся, и это выражение смягчило суровые черты его лица.
— Как пожелаешь, Уиллоу, — произнес он с насмешливым поклоном, не отрывая от меня взгляда.
Я дождалась, пока он остановится в самой глубине этого поклона, повернулась и помчалась к двери так быстро, как только могла. Внезапно ощутив благодарность за нечеловеческую скорость, я довела свое тело до предела, обхватила пальцами дверную ручку и дернула, открывая дверь.
Левиафан был так же быстр, он следовал за мной с такой скоростью, которую я даже не предполагала. Его рука опустилась на дерево над моей головой, перепонка между пальцами и длинные ногти заслонили мне зрение, когда он с громким стуком захлопнул дверь.
Я попыталась открыть ее, застонала, когда не смогла, и издала рык разочарования. Повернувшись к нему лицом, я поднесла руку к его лицу и обхватила щеку. Вливая черную магию в свои прикосновения, я наблюдала, как по его коже расползаются нити тьмы. Они исходили из моей руки, из моих пальцев, двигались по поверхности его плоти, как вены смерти.
Кости трещали, когда я вливала в него свою магию, желая, чтобы он превратился в ничто.
Ублюдок усмехнулся, глядя на то, как черные линии все глубже погружаются в его кожу, исчезая из виду и оставляя меня в оцепенении.
— Я не из грязи сделан, маленький некромант, — сказал он, прочищая горло. Он заставил свою улыбку угаснуть и принял серьезное выражение лица, поправляя себя. — Уиллоу.
Я привалилась спиной к двери, ударившись рукой о дерево. Магия внутри меня не желала отпускать, разливаясь по комнате, как темные вены по стенам в поисках жизни.
— Ты не можешь держать меня здесь взаперти вечно! — крикнула я.
Мой гнев эхом прокатился по комнате, распространяясь, как импульс. Он, как ударная волна, врезался в мебель, раскачивая ее на месте. Что-то разбилось, упав на пол. Звук раздался лишь за мгновение до того, как окна, выходящие в сад, разлетелись вдребезги, и стекла посыпались на пол.
Я вздрогнула, зажмурив глаза.
— Что со мной? — прошептала я, обращаясь скорее к себе, чем к стоящему передо мной архидемону. Он не был тем, кто мог и хотел дать ответы.
— С тобой все в порядке, — сказал Левиафан, протягивая руку и касаясь одной кости, висевшей на моей шее. Его прикосновение было удивительно нежным, пальцы старались как можно меньше касаться моей кожи. Магия снова ушла в меня, запечатавшись в костях, и я почувствовала, что снова могу дышать. — Но хочешь верь, хочешь нет, он делает это, чтобы защитить тебя. Некоторые члены Ковена объявили Люциферу войну. Они винят его, но что еще больше? — спросил он, пристально глядя на меня сверху вниз, как будто бросал мне вызов в повторной попытке к бегству. — Они обвиняют его красивую жену в том, что она предала свой род.