Его рука быстро двинулась, когда я отстранилась, срывая с него еще больше обгоревшей, обугленной кожи. Он схватил меня за запястье и крепко сжал, пока я пыталась освободиться. Медленно двигаясь, он поднялся на ноги плавным, текучим движением, в котором не было и намека на то, как долго его тело оставалось без внимания и заботы. Я двинулась вместе с ним, так как он не оставил мне выбора, и медленно перекинул ноги через край койки. Архидемоны приподняли ее, положив на подлокотники трона Тетиса, таким образом он оказался на одном уровне со мной, когда я стояла.
Несмотря на шаткость положения, раскладушка не сдвинулась с места, его движения были настолько тщательно выверены, что казались неестественными. Его горячий взгляд не отрывался от моего лица и не обращался к остальным в комнате, а вторая рука поднялась с его бока и протянулась под моей свободной рукой, чтобы расположиться на моей талии. Его пальцы схватили ткань моего верха, прижимая ее к коже, и он рывком заставил меня встать между его раздвинутых ног.
Не обращая внимания на дрожание моей руки и нижней губы, он смотрел на меня, наклонившись вперед и прижавшись лбом к моему лбу. Глубокий вздох вырвался у него в тот момент, когда наши кожи соприкоснулись, и он судорожно вцепился в мое запястье, когда его глаза окончательно закрылись.
Я сглотнула и отстранилась, чтобы посмотреть на него. Он скрежетнул зубами, когда его рука опустилась с моей талии, и поднял ее, чтобы провести ею под копной моих волос и коснуться моей челюсти. Его тело было таким теплым, что казалось, будто оно может меня обжечь. Это был такой контраст с тем, как ощущался его Сосуд, с тем поразительным холодом, которым всегда был пронизан воздух вокруг него.
— Не смотри на меня так, Ведьмочка, — тихо пробормотал он, крепче обхватывая мой затылок, когда я попыталась уклониться от его прикосновения.
Эти неземные глаза застыли в ослепительном блеске, сверкая, как расплавленное золото, когда я, воспользовавшись моментом рассеянности, оторвала свою руку от его груди. Я старалась не смотреть на идеальный отпечаток руки, украшавший его кожу, на то, что он не подавал никаких признаков заживления, как я надеялась.
Он наклонил голову, чтобы посмотреть на отпечаток, и его губы сложились в жестокую ухмылку.
— Ты пометила меня, — сказал он, глядя на меня из-под ресниц, и сквозь приоткрытые губы проглядывал намек на белые зубы. Это был взгляд самодовольного удовлетворения, чисто доминантный — хищника, выигравшего свою жертву.
— Я сделала все, что ты просил, — сказала я, качая головой и пытаясь отстраниться от его прикосновений.
Он взял мою руку в свою и поднял ее, чтобы посмотреть на обгоревшие остатки плоти, которые прилипли к моей коже. Когда он прикоснулся к ней пальцем, я с ужасом увидела, как остатки плоти превращаются в кровь, соскальзывают с моей руки и капают на пол у наших ног. Точно так же он плавил новую плоть с костей Ковенанта, чтобы создать Шарлотту, и воспоминания об этом были слишком свежи в моей памяти.
— Да, — согласился он, проведя пальцем по своей крови и потянув его вверх, туда, где мое запястье выглядывало из рукава свитера.
— Так что отпусти меня. Я тебе больше не нужна, — возразила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. Его палец остановил этот неспешный, предательский путь по моей коже, застыв на месте, когда его ноготь, казалось, удлинился от внезапного гнева, который волнами исходил от него.
Он пронзил мою кожу, и моя собственная кровь хлынула, когда я задыхалась от ощущения его тепла, проникающего в рану и соединяющегося с моим собственным. Это не должно было так ощущаться, не должно было наполнять мои вены покалывающим жаром, который воспламенял меня.
Но это было так.
— Ты хочешь уйти от меня, — сказал он, медленно переводя свой звериный взгляд на мое лицо. В его жестком взгляде не было тепла, только злость, о которой я не хотела думать, и я отшатнулась от него.
— По какой причине я должна остаться? — спросила я.
Его лицо сразу же стало невозмутимым, гнев, который он испытывал мгновение назад, исчез так внезапно, что меня передернуло. Почему-то пустота и отсутствие эмоций на его лице были хуже, чем гнев.
Он отпустил меня, позволив мне споткнуться о собственные ноги от неожиданной свободы. Я отступила еще на шаг, когда он плавно встал на ноги, так похожий на Сосуда, который он занимал веками. Вот только это была лишь пустая имитация настоящего мужчины, стоящего передо мной, доминирующего, мужественного красавца, который медленно и уверенно приближался ко мне.
Он и раньше был красив, красивее любого человека, которого я видела, но теперь, в этом облике, он был чем-то большим. Его волосы были гуще, темнее и темно-каштанового цвета, настолько близкого к черному, что разницу можно было заметить только при свете фонарей над головой. Строение его костей было каким-то более четким, утонченным и явно мужским. Его золотистые глаза, казалось, располагались глубже в структуре его лица, делая его лоб более выраженным. Несмотря на нежную пухлость его рта, напряженная линия была угрожающей и безжалостной, когда он смотрел на меня. Он казался больше, чем раньше, не только ростом, но и шириной. Его мускулы были высечены на его худощавой фигуре, как будто он был скульптурой, которой место в одной из церквей Рима.