— Что ты делаешь, Ведьмочка? — спросил он, опустив глаза на то место, где я гладила его рукой.
— Я думаю, это очевидно, — сказала я с усмешкой.
Его рука расслабилась, продолжая оставаться на моей голове, но немного ослабив контроль. Я наклонилась вперед, прижавшись дразнящим поцелуем к головке его члена.
— Блять, — прошептал он, приподняв бедра и наблюдая за мной. — Почему?
— Потому что я хочу, — ответила я, широко раздвигая рот и неторопливо втягивая его в себя.
Сначала я обхватила только головку и провела по ней языком, а затем опустилась еще ниже и взяла его глубже. Он застонал, когда я отстранилась, и сместился, чтобы занять более удобное положение, когда я снова втянула его в себя.
Он прижался ко мне, выгнув бедра, чтобы дать мне больше, чем, по его мнению, я могла взять. Я сглотнула, вбирая его в горло, и увидела, как расширились его глаза от удивления. Он крепче вцепился в мои волосы, отстраняя меня от своего члена, а я самодовольно смотрела на него.
Я хотела, чтобы он знал. Я хотела, чтобы его это беспокоило.
Я хотела, чтобы это привело его в ярость, ведь он был причастен к тому, что со мной сделали. Он приложил руку к тому, что мне пришлось научиться ублажать его, пусть даже косвенно.
— Ты уже делала это раньше, — сказал он, и его голос понизился до рокота, когда он потянул меня вверх.
У меня не было выбора, кроме как отпустить его, позволив ему усадить меня на колени, когда он двинулся, чтобы сесть передо мной.
Я ничего не сказала, но не смогла удержаться от ухмылки, глядя на его ревность.
— Я должна была сохранить свою первую кровь для тебя. Однако это не значит, что мне не пришлось делать другие вещи, чтобы научиться в конце концов доставлять тебе удовольствие.
Он замолчал, выпустив из рук мои волосы, и опустил руку на бок.
— Что ты только что сказала?
— Не притворяйся, что ты не знал, — сказала я с насмешкой, не в силах сдержать гнев, когда потянулась вниз и снова обхватила его пальцами.
Он все еще был твердым, несмотря на гнев, и шипел сквозь зубами, когда я сжимала и разжимала его.
Он накрыл своей рукой мою, удерживая меня, а другой рукой провел по моей щеке.
— Кто? — спросил он, стиснув зубы, чтобы проглотить это слово.
— Большую часть времени я сама выбирала, кого хотела, если только не проигрывала бой, — сказала я, пожав плечами.
Его настойчивость остудила мой гнев и желание, чтобы он узнал, заставив меня усомниться в том, был ли он частью этого. Он был в ярости, и это было неоспоримо, глядя на него.
Комната, казалось, становилась все темнее от его ярости, свет, который я чувствовала внутри него, гас, пока не осталась только тьма.
— Если только ты не проигрывала бой… — сказал он, и его голос прервался.
— К восемнадцати годам я уже научилась не проигрывать, и тогда мой отец начал делать ставки не только на деньги, — объяснила я, оправдываясь за те несколько раз, когда проигрывала.
По словам отца, если я не собираюсь быть лучшим бойцом, то, по крайней мере, могу научиться правильно отвлекать Сосуд, что мне вообще никогда не приходилось драться.
— Того, что сделала с ним Шарлотта, никогда не будет достаточно, — сказал Грэй, не сводя с меня взгляда, взял мое лицо в свои руки и прижался лбом к моему.
— Ты действительно не знал? — спросила я, потрясенная.
После того как он рассказал, что знал моего отца и направил его на этот путь мести, я предположила, что он узнал все о том, как меня готовили к нему. Это принесло ему какое-то больное удовлетворение от осознания того, что он готовил меня к тому, чтобы доставить ему удовольствие, задолго до того, как я узнала его имя.
— Он должен был дать тебе хорошую жизнь. Воспитывать тебя для мести, да, но я сказал ему, чтобы он обращался с тобой хорошо и сделал так, чтобы ты была счастлива, — сказал он.
— И, вероятно, таким образом ты гарантировал, что он будет жестоко обращаться со мной. Ты отнял у него все. Ты убил его сестру, и даже если он не знал, что это был ты, он обвинил в этом Сосудов. Ты отнял у него то, что он любил, и он причинил боль единственной вещи, которая, казалось, имела для тебя какое-то значение, — ответила я, покачав головой.
Грэй думал, что достаточно хорошо понимает моего отца, чтобы предугадать его поведение.