Я направилась к двери, но остановилась, когда Грэй мягко поймал меня за руку. Повернула голову и посмотрела на него через плечо, обнаружив, что его спина по-прежнему почти вплотную ко мне.
— А ты? — спросил он. — Осталась бы? Выбрала бы меня? — спросил он, и уязвимость в этом вопросе напомнила мне кого-то гораздо более молодого, чем Люцифер Утренняя Звезда.
— Я не знаю. Я не могу выбрать тебя, пока ты не дашь мне право выбора, — сказала я, преодолевая свою нерешительность.
Я хотела причинить ему боль, хотела отомстить за то, что он сделал со мной. Но это было похоже на пинание раненого щенка.
— А ты никогда этого не сделаешь.
Я вышла из комнаты, оставив его наедине со своими мыслями. Я думала, что, причинив ему боль, я почувствую себя лучше. Это поможет мне почувствовать, что я вернула себе немного больше силы.
Но я просто чувствовала себя дерьмом.
Я подождала, пока Грэй выйдет, и, подойдя к нему, поправила галстук, не забывая о том, что нужно завоевать его доверие. Он снова надел свою внимательную маску, и уязвимость, проявившаяся несколько минут назад, осталась в прошлом.
Но я видела это в том, как он изучал меня, как размышлял, есть ли в моих словах доля правды. Может быть, он был без совести, и то, что я хотела, не имело для него значения, пока он имел то, что хотел.
А может, я задела за живое.
— Чего именно ты ждешь от меня сегодня вечером? — спросила я, глядя на него из-под ресниц в знак примирения.
Его взгляд был напряженным, как будто он видел мои действия насквозь, поэтому я отвернулась к окну, чтобы спрятать их. Фонари вокруг школы освещали сады прямо за зданием, отбрасывая жуткие тени на кладбище вдалеке. Кости давили, напоминая о своем присутствии, пока я смотрела на ведьм, похороненных неправильно. Зов этой магии был настолько непреодолим, что я едва смогла оторвать взгляд, встретившись со знающим взглядом Грэй.
— Это нормально — ответить на зов, — сказал он, снова поворачивая мое лицо к себе.
Он коснулся моей щеки, прижав ее к себе с нежностью, которая помогла мне противостоять жестокости этой магии. Это были жизнь и смерть, вихрь бури двух сталкивающихся сил.
Одна из них не могла существовать без другой, но мне казалось, что эти две силы разорвут меня на куски еще задолго до того, как начнут успешно сосуществовать.
— Почему ты велел моему отцу соблазнить именно мою мать? Почему это должна была быть именно Зеленая? — спросила я, не в силах остановить вырвавшийся у меня вопрос.
Более насущным ответом было бы подождать, что он от меня ожидает, но в те моменты, когда я чувствовала, что нахожусь в дюйме от того, чтобы сломаться, меня это не волновало.
Грэй вздохнул и пересел на диван. Он сел, осторожно раздвинул ноги и протянул меня между ними. Даже сидя, он был таким высоким, что доставал мне до горла. Взяв мои руки в свои, он взволнованно стал отвечать на вопросы, которые, по его мнению, лучше оставить в прошлом.
Я читала это на его лице, эта связь между нами была натянута. Мне не нужно было читать его мысли, чтобы знать, что он думает, и я ненавидела то, что это делало с моими эмоциями по отношению к нему.
— Шарлотта была самой могущественной ведьмой, которую я когда-либо знал, — сказал он, его голос был грустным, как будто он скучал по женщине, которой восхищался по-своему. — До тебя.
— Так ты хотел, чтобы я была могущественной? — спросила я.
— Нет, если уж на, то пошло, то, что ты сильнее ее, поставило бы меня в невыгодное положение. Тем не менее я видел, как бесчисленное множество ведьм Гекаты, в том числе и Шарлотта, были развращены зовом смерти и той подавляющей силой, которую он им давал. Я хотел воспользоваться возможностью и дать тебе шанс почувствовать себя живой, даже если бы тебя окружали кости мертвых, — сказал он.
— Но ты никогда не планировал, что я выживу, — сказала я, понимая, что его слова не имеют никакого смысла.
— Я не планировал, что ты выживешь, пока не увидел, что твоя сущность из сна скрывается, когда я убил Лоралей. Я завладел тобой в ту ночь, — сказал он, проводя пальцами по метке, с которой я проснулась через пятьдесят лет после того, как он подарил ее мне. — Я никогда не предполагал, что это утверждение будет чем-то меньшим, чем постоянное, и знал, что добавление жизни к некромантии будет твоим лучшим шансом.
— Мой лучший шанс на что?
— Пережить меня, — сказал он, поднимаясь на ноги.
Он повел меня к двери, а я, спотыкаясь, последовала за ним, обдумывая его слова. Означало ли это, что он думал, что я переживу его? Или просто, что я смогу пережить то, через что он меня заставил пройти?