От «Альбертуса» до «Эмалей и камей»
Миниатюры «Эмалей и камей» буквально нашпигованы литературными и художественными реминисценциями на темы Гёте, Шекспира, Гейне, Гофмана, французских поэтов и живописцев: в «Песне» явственно слышны темы Гёте и Гейне, а «Старая гвардия» среди литературных источников имеет «Гренадеров» Гейне и «Ночной смотр» Цедлица. «Ужин доспехов» – явная перекличка с «Синтрамом» Фуке, «Легендой веков» и «Бургграфами» Гюго. Образ «Слепого» явно навеян «Угловым окном» Гофмана, мотив стихотворения «Что говорят ласточки» заимствован у Рюккерта (чье «Дайте мне крылья…» Готье перевел на французский), а «Инесса Сиерра» – точное следование сюжету одноименной новеллы Шарля Нодье. «Мансарда» и «Последняя мольба» содержат прямые аллюзии на знаменитую песню Беранже «Чердак» и его же «Сверстницу». «Кармен» восходит к новелле Мериме и картине Деоданка, а «Нереиды» навеяны акварелью Теофиля Квятковского. Список можно продолжать до бесконечности…
Как поклонник Виктора Гюго, Готье не мог пройти мимо «Путешественника» или «Молитвы за всех» – в его ранних стихах постоянно присутствует тема смерти, бессилия человека перед ней, «жизни в смерти» (так называется упреждающая философию Хайдеггера первая часть поэмы «Комедия смерти»). Речь в ней, однако, идет никак ни о комедии, а экзистенциале ужаса смерти, присутствии последней в сердцевине жизни («смертью в жизни» названа вторая часть поэмы), постоянном напоминании о бренности человеческого существования – могилы, кладбища, свечи, морщины на лицах, блекнущие или стекленеющие глаза, старость…
Намного упреждая Мальро, Готье воспринимал искусство как анти-судьбу, как бытие-против-смерти, как искупление зла существования: «Искусство рождается из решимости вырвать формы у мира, где человек – страдательное существо, и включить их в мир, где он повелевает».
В «Триумфе Петрарки» поэт обретает душевную гармонию посредством искусства, которое, в свою очередь, достигает апофеоза, оставаясь в стороне от общественной борьбы. Ценность Петрарки как раз в том, что его стихи никогда не звучали ревущим набатом, призывом к борьбе. Искусство, духовная культура – единственное, в чем можно найти смысл существования, не нанеся ущерба другой жизни. Все остальное – революции, прогрессы, социальные утопии – блефы, вымыслы, заблуждения, обесчеловечивающие человека.
В «Послании к юному трибуну» антибунтарские, антиреволюционные мотивы обретают гуманистический пафос: бунт – восстание человека против божественного совершенства Мира, проявление сатанинского начала.
Ранняя лирика Готье – воспевание красоты и великолепия природы, жизни, существования. Когда в стихи юного поэта врываются тлен, смерть, деградация, то лишь как фон для демонстрации роскоши бытия.
Предтеча Парнаса и вдохновитель Бодлера, Теофиль Готье, «добрый Тео», задал французской поэзии тему меланхолии, хандры, сплина, постоянно присутствующую в творчестве прóклятых: