Для поэта не существует жизни без ее художественных эквивалентов, прелестей женщины – без образов картин, скульптур, других стихов. Так, возлюбленная Бодлера госпожа Сабатье в «Поэме женщины» предстает перед нами не столько в виде знаменитой парижской красавицы, сколько – скульптуры, изваянной Апеллесом или Клеоменом, одалиски Энгра, статуэтки Клезенже или танцовщицы Нодье.
Г. Косиков:
В основе поэтики Готье лежит принцип культурных отсылок, ассоциаций, реминисценций; они служат ему своеобразной призмой, сквозь которую он смотрит на окружающую действительность, нередко замечая в ней лишь то, что способна пропустить эта призма. «Парк был совершенно во вкусе Ватто»; «Свет и тени легли, словно на полотне Рембрандта» – подобные фразы можно встретить у Готье на каждом шагу. «Эмали и камеи» буквально переполнены мифологическими аллюзиями, намеками на художественные выставки, оперы, балеты, они пестрят реминисценциями из множества иностранных и французских писателей (Гёте, Гейне, Цедлиц, Гофман, Рюккерт, А. Рэдклифф, Шатобриан, Жорж Санд, Сент-Бёв, Беранже), прямыми отсылками к произведениям живописцев и скульпторов XVI–XVIII вв. (Гольбейн Младший, Корреджо, А. Канова, Дж. Пиранези. А. Куазево, Н. Кусту и др.). «Природа, ревнующая к искусству…» – эта строка из «Замка воспоминаний» может служить ключом ко всему творчеству Готье.
Кстати, эту «статуарность», склонность к своего рода «сезаннизму», изображению «вещей» у Готье унаследовали не только поэты Парнаса, но и Р. М. Рильке, «Новые стихотворения» которого – настоящие памятники неодушевленным вещам:
Говоря о поэтической преемственности, надо помнить, что французские символисты, начиная с Бодлера, творили с постоянной оглядкой на Готье. Скажем, «Галантные празднества» Верлена многим обязаны «Венецианскому карнавалу». А разве «Симфония ярко-белого» – не без пяти минут Малларме? —
Поэтика Т. Готье не терпит противоречий, контрастов, драматической напряженности. Его стихия – полутона, созерцательность, мягкость, покой. Готье относится к творчеству, как к своеобразной «игре», занимая по отношению к его плодам позицию стороннего наблюдателя:
…Он тщательнейшим образом отделывает, полирует и шлифует материал, но при этом слегка его деформирует, занимаясь этой отделкой-деформацией не без лукавого любопытства, свойственного человеку, наблюдающему за собственной работой как бы со стороны.
Подобно поэтам совсем иного, нашего времени, так сказать «века Джойса», Готье прекрасно сознавал игровую природу искусства и никогда не претендовал на «правду жизни», – тем более что ставил искусство над ней.
Или:
Выходец из романтической школы, Готье, видимо, не ангажирован ею: он постоянно дистанцировался от Гюго и его наследников, даже принося им клятвы верности. Имитируя стилевые приемы или тематику романтиков, Готье всегда держит дистанцию – то тонким юмором или даже сатирой на «прототип», то недвусмысленной иронией отстранения, а то и явным противостоянием или «обнажением» романтических клише и штампов, демонстрацией условности письма.
Г. Косиков:
Готье, с одной стороны, активно использует романтические изобразительно-выразительные средства, а с другой – ощущает их как застывшие клише и даже штампы, от которых он тем не менее не может и не хочет отказаться. Готье сознательно работает с готовой литературной топикой, а это значит, что экфрасисы, культурные аллюзии и реминисценции в конечном счете служат у него одной главной цели – стилизации. Цель всякой стилизации состоит в том, чтобы объективировать чужие стили, чужие способы выражения. Имитируя романтический стиль, Готье тщательно сохраняет все его характерные приметы, но вместе с тем что-то неуловимо в нем меняет, поскольку не просто «срисовывает» чужие художественные изображения, но их «подрисовывает» и «прорисовывает» – углубляет тона там, где оригинал содержал лишь полутона и оттенки, проводит резцом в тех местах, в которых имитируемый автор работал более тонкими штрихами, и т. п. Это опять-таки приводит к двойному эффекту: с одной стороны, Готье отнюдь не огрубляет и не искажает исходный образ, но лишь делает его более выпуклым и четким, а с другой – сама эта четкость позволяет ощутить известную условность данного образа по отношению к жизни.