Под своим щитом, я чувствовал холод, исходивший от моих подданных. Каждая новая льдинка означала еще одну отвоеванную жизнь.
Стрелы продолжали опадать серебряным дождем. Внезапно что-то внутри моего щита дрогнуло. Зашевелившиеся вампиры переставали излучать холод и с каждым мгновением тепло, пришедшее на смену льду, начало разрастаться.
Безумное предположение, что пришло на смену замешательству, чуть не заставило нарушить щит. Мои руки дрогнули, в результате чего защита, заколебавшись, пропустила опасные волны по поверхности заклинания.
Ошалевшим от ужаса взглядом я заметил, как первый вампир, повернувшись к своему собрату, и одним движением разодрал ему глотку. За ним последовал второй, третий, четвертый…
Мое заклинание было построено таким образом, что отталкивало любое физическое вмешательство и прочно защищало от вторжения извне. Но только от физического… И из щита во время его действия невозможно было выбраться.
Проклятие вампиров, безумная одержимость убийством, необъяснимое помешательство, которое до сей поры оставалось загадкой…
«Теодорос»! — пронеслось в голове. Люди, пущенные в расход словно мясо. Стрелы с серебром… Все это предназначались лишь для отвода глаз, да и служило небольшой страховкой.
Что бы я сейчас не предпринял, все принесло бы поражение. Полный крах… Защищая щитом от стрел, я не мог защитить их от ментальной атаки Ковена. Попытка прервать атаку, направленную против вампиров, разрушила бы мою защиту, и тогда вряд ли что-то помогло бы уберечь мой народ от стрел… Слишком неравные силы… Слишком долго и тщательно Теодорос готовил удар.
Мой взор застилала алая пелена, мысли лихорадочно проносились в голове, пытаясь найти выход из положения. Каждая минута была слишком дорога.
Решение пришло внезапно. Мной овладело абсолютное спокойствие. Теперь я знал, что должно произойти и чем придется за это заплатить. Я был готов отдать и больше, но сейчас ценней, чем моя жизнь, у меня ничего не было… А значит…
Полоснув себя когтями по запястьям, я стал чертить своей кровью круг. Не думая больше ни о чем, я принялся исполнять последний в своей жизни ритуал. Вампирская магия на крови весьма многогранна и слишком могущественна, чтобы использовать ее слишком часто. Но одновременно она являлась стопроцентной гарантией победы. К тому же кровь короля обладала особой разрушительной мощью.
«Мартин когда-то советовал быть крайне осторожным, используя свою кровь даже в обычных призывах. Малейшая ошибка в лучшем случае могла убить меня, в худшем — разнести к демоновой матери всю Сумрачную долину».
Горькая улыбка застыла на моих губах.
«Как давно и как недавно это было… А Мартина вот как уже пятьдесят лет нет в живых»…
Кровь постоянно сворачивалась, приходилось снова и снова разрезать себе вены. Практически черная, словно крыло ворона, она капала на землю, сжигая траву и оставляя небольшие углубления, не впитывалась, а образовывала небольшой ручеек — будто водой наполненный ров.
Древний язык, использовавшийся вампирами лишь в полузабытых заклинаниях, сам зазвучал в моей голове. Неосознанно, губы начали тихо повторять слова, постепенно складывая их в монотонный речитатив.
Закончив чертить внутри круга сложную фигуру в виде двойной звезды с десятью углами, я сел в центр. Последнее, что еще как-то воспринималось моим затуманенным разумом, был пар, поднимающийся из помеченных кровью линий.
Затем наступила оглушающая тишина, которую буквально через мгновение разорвали крики тысячи голосов. Не видя своих врагов, я знал, что каждый крик — это смертельная агония. Не простых воинов-наемников и даже не эльфов. Нет! Чувствуя слабые отголоски магии, я знал, что сегодня был последний день существования Ковена. Слабое сопротивление, оказываемое моей магии, было не более чем укусом ничтожного насекомого. Я знал: это конец. Конец Ковену… Конец мне… Но не моему народу и не Сумрачной долине. Они будут жить! Только вот король у них будет другой…
— Ашана! — грозный рык, пронесся по пустынном саду. Возмущенный властный голос еще некоторое время звучал эхом, нарушая, тем самым, гармонию этого удивительного места. Поднявшийся ветер, оборвав прекрасные алые цветы с деревьев — устремился вдаль. Стайка меленьких пестрых птичек взволнованно поднялась в небо.
Глаза цвета расплавленного золота, потемнев от злости, смотрели на полуразрушенный алтарь. Женская фигура из розового камня была восхитительна. Настолько искусно были вылеплены все детали тела и лица красивейшей из женщин, что порой начинало казаться — перед тобой вовсе не статуя. Нет! Живое воплощение женственности и красоты. И хоть время уже нарушило гладкость скульптуры, пустив по каменному телу тонкие паутинки трещин, черты прекрасного лица до сих пор излучали мягкое золотистое свечение. Широким шагом, приблизившись к ней, высокий мужчина резким взмахом руки обратил камень в пыль.