- С каких пор ты стала склонной к нытью? – Старший брат смерил девочку недовольным взглядом: - Я не могу вернуться к матери с пустыми руками.
- Уверена, что мы собрали достаточно ягод, чтобы порадовать нашу госпожу! – Лисвета утвердительно кивнула: - Будь благоразумен.
Увидела, как его губы дрогнули и расплылись в лукавой улыбке, которой ей очень нравилось, когда он на нее смотрел. Там было то самое снисходительное уважение, которое заставляло сердце юной Лисветы биться быстрее, осознавая себя более значимой, чем просто селлиусовской девчонкой. Плевать, что Ранн не был «истинным наследником» - для нее брат являлся искренней гордостью и примером храброй справедливости. Всей душой пыталась ему угодить и заслужить поощрение. Она знала, что отец, не смотря на предрассудки, думает точно так же.
- Ладно, твоя взяла – Примирительно развел руки в разные стороны. Если бы пошел сам, то ни за чтобы не закончил охоту без добычи! Но он был здесь вообще-то не один. Брат и сестры нуждаются в его заботе и покровительстве. Бросил взгляд на заходящее солнце. Похоже, действительно увлекся и не заметил, как стало смеркаться. Глупо подвергать их ненужной опасности, заставляя до беспамятства бродить в темном лесу.
- Возвращаемся! – Ранн кивнул головой, но тут же замер. В кустах послышался подозрительный скрежет, который явно не был к добру. Быстро развернулся корпусом в сторону опасности, бросая стремительный приказ сестре через плечо: - Лисвета, немедленно убирайся отсюда!
- Что случилось? – Девочка встревоженно смотрела ему в лицо, отмечая, как брат напрягся и занял боевую позицию. Желваки нервно играли на шее. Лисвету начала охватывать инстинктивная паника. С кем ее брат собирается тут сражаться?!
Хотела пойти ему на помощь, но ноги сами понесли в противоположное направление. Она бежала, пока дрожащим телом не столкнулась со слугой. Не сдержала облегченный выдох, когда знакомые руки встряхнули ее за плечи. Зрачки машинально отметили наличие оружия, прочно закрепленного на его поясе.
- Ты в порядке, юная госпожа? – Прислужник вопросительно посмотрел в глаза и прочитал в них заразительный страх, мгновенно заполняющий легкие: - ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
- Я не знаю! – Слезы потекли как-то сами собой, демонстрируя детскую слабость. Лисвета всхлипнула, приказывая себе успокоиться.
Впереди различила силуэты Димаса, который держал Диану за руку, так же внимательно прислушиваясь ко всем шорохам, как это делали все остальные.
Устрашающий звук возрастал, пока не стал узнаваем даже для самого неопытного путешественника, но каждый упрямо отказывался произносить это слово вслух. Назвать дрожащими устами свой смертельный приговор, который теперь приближался к ним на всей скорости, злобно рыча и шумно ломая сучья на своем пути.
Слуги, которых, к громадному сожалению, было только двое, быстро достали спрятанные мечи.
Диана не выдержала и истошно закричала, когда отчетливо различила сверкающие пары хищных глаз в считанных метрах.
- ВОЛКИ!!!
38
- Мама, мамочка… ГОСПОЖА! – Лисвета обессилено подняла голову и присела, опираясь на костлявые локти. Исхудавшее лицо Райны Селлиус, которое, несмотря на годы изгнания и нелегкого материнства, с уверенностью все еще можно назвать красивым, на секунду исказилось от душераздирающей боли. Однако, очень быстро приняло прежнюю форму стальной непроницаемости. Как будто ее звала не собственная дочь. Как будто слабый девичий голос принадлежал чужому инородному существу, неспособному выдавить из разбитой женщины ни капли сочувствия.
Лисвета не унималась. Когда Райна оказалась совсем близко и присела на край постели, больная отчаянно замотала остриженной головой:
- Не давай мне больше лекарства! Ты же видишь, я в порядке. Мне уже лучше!
Попыталась выдавить из себя улыбку, но едва ли это было возможно сделать, читая тысячу проклятий в глазах собственной матери. Такие бездонные и ненавидящие темно-синие глаза. Если отец не смог в них утонуть, то он глупый слепец. Или же Райна опрометчиво оказалась непростительно податливой, потому что слишком сильно его любила. В любом случае, Лисвета не позволит отцветающей любви застилать эти глаза, чтобы потом всю оставшуюся жизнь читать в них горькую злобу за то, что они смотрят на нее, а не на маленькую девочку, слабое дыхание которой едва колышет воздух над соседней кроватью.
- Не упрямься, Лисвета – Райна нахмурилась, машинально проследив за взглядом дочери. Сердце сжалось от нового приступа ядовитой боли, которую женщина попыталась задушить в зародыше, не позволить проявиться на собственном лице и выдать всю ту бесконечную бессильную тоску, съедавшую ее изнутри. Какой дрянью она, несомненно, должна быть, чтобы каждый день выбирать между двумя оставшимися в живых детей того, кому суждено стать последним.