пролог
Пригород Потсдама, Германия, осень 2007 г.
Дождливый скучный осенний вечер опустился на укрытый ранними сумерками Потсдам. Промозглый северный ветер, гонял по освещенным раскачивающимися электрическими фонарями улицам опавшие мокрые листья кленов и платанов. Ветер швырялся ими, как мальчишка-сорванец, в окна домов, в лица торопливо идущих прохожих. Ветер лепил листья на лобовые стекла редких авто, на которых уставшие от дневных трудов горожане спешили вернуться в свои жилища, чтобы в тишине домашнего уюта выпить горячего чая или ароматного глинтвейна. В такой вечер не хочется шумной компании в любимом пабе с кружкой «Баварского» в руке. Не хочется разговоров о политиках и растущих ценах на продукты, о толпах беженцев заполонивших любимую Германию. В такой вечер хорошо сидеть дома, в кресле у камина укрыв ноги шотландским пледом с интересной книгой в руках. Дрова весело потрескивают в камине, рядом вытянулся во весь рост пес, подставив брюхо теплу, идущему от огня. На небольшом диване устроилась супруга с вязанием. Дети заперлись в своей комнате, уйдя в мир интернета. Тихо не отвлекая, бормочет диктор, с экрана телевизора читая прогноз погоды. Теплота и покой окутывают жилище и осенняя непогода, оставшаяся за окном, уже не касается обнаженной шеи в завитках шарфа, не стынут без перчаток руки и холодный северный ветер не пытается просунуть в складки одежды свои ледяные пальцы.
Двое мужчин расположились в небольшой гостиной, на первом этаже двухэтажного типового дома в пригороде Потсдама. Пару десятков лет назад, эти дома составляли часть жилого комплекса для офицеров, входивших в состав ограниченного контингента советских войск в Восточной Европе. После объединения Германии, войска были выведены и дома перешли в муниципальную собственность. Коттеджи распродали на торгах. Новые жильцы каждый в меру своих возможностей и вкуса постарались изменить внешний вид однотипных зданий. Владелец описываемого дома тоже приложил немало усилий, чтобы придать своему жилищу презентабельный вид. Но внутренняя отделка удалась ему гораздо лучше.
Интерьер дома был выдержан в классическом стиле, присущем началу прошлого века. Стены закрывали резные дубовые панели, украшенные причудливым готическим орнаментом, обрамлявшим их по краям. Темная в тон панелям мебель, ковры и бронзовые статуэтки, на бюро и каминной полке придавали жилищу оттенок старины, делая его более похожим на загородную усадьбу зажиточного бюргера, чем на обычный жилой дом.
Комнату, по всей видимости, служившую владельцу дома кабинетом, освещал огонь камина и три свечи в ажурном бронзовом подсвечнике, стоявшем на столе. Рядом с подсвечником тускло мерцая холодным блеском металла, в раскрытом кожаном чехле, отделанном темно красным бархатом и серебряными завитушками, лежали девять стилетов. Искусство мастера изготовившего клинки несколько столетий назад завораживало точностью своей работы и своеобразием орнамента. Тонкие расширяющиеся к основанию лезвия переходили в рукояти, выполненные в виде переплетенных змей, обвивающих стебель розы. Венчали рукояти темно-красные рубины размером с крупную вишню, закрепленные в лепестках бутонов полураспустившихся металлических цветов.
Один из мужчин внимательно рассматривал стилеты. Время от времени он брал в руки очередной клинок и изучал его поверхность с помощью лупы. Затем он сверялся с описанием в каталоге, разложенном на коленях. Второй мужчина, с присущими арийцам строгими чертами лица, с головой украшенной великолепной шевелюрой седых волос, прикрыв глаза не спеша, пил коньяк из пузатого бокала.
Наконец более молодой из мужчин, который судя по строгому костюму, являлся посетителем, отложил в сторону каталог и лупу.
— Все сходится герр Штофман. Все сходится. На одном клинке памятная гравировка, на остальных клеймо мастера и фамильный герб Борджиа, — он улыбнулся. — Скажите, как вам столько времени удавалось хранить такое сокровище в тайне и ни разу не заявить о себе?
— Все очень просто, — пожилой мужчина открыл глаза и покровительственно взглянул на собеседника. — Долгие годы жизни в ГДР(1), приучили меня соблюдать осторожность. Да и особой необходимости в деньгах не было. Но вот на днях врачи мне озвучили диагноз и я понял, что готов поменять это, как вы сказали сокровище, на несколько десятков лет моей жизни. Сердце, знаете ли, поизносилось.
— Да это не мудрено с вашей прежней службой.
— Вы правы. Служба в Stasi никому из нас не добавила здоровья. Мне шестьдесят восемь, но я здоров и полон сил, вот только сердце подводит. После операции я надеюсь прожить не менее интересную жизнь еще на протяжении пары десятков лет. Куплю яхту и отправлюсь в кругосветку. Хочу наконец-то посмотреть на мир глазами туриста.