Думаю, Сюзанне было намного легче. Она посмотрела на меня своими красивыми глазами, и я попал в ее плен. Вообразил, что люблю ее, прежде чем между нами пронеслось хоть что-то. Она ведь была всего лишь фигурой на утесе. Но ее загадочность взбудоражила мою кровь, а все остальное я выдумал. Поэтому в тот момент, когда я пришел к ней, ей оставалось лишь ждать, пока я сам выберу свою судьбу. Моя вина! Конечно, я был готов умереть за нее. Убивать, воровать и лгать ради нее.
Как легко я отдал свое сердце, свою свободу. Плоть.
Уиллу будет трудно убедить. Боюсь, что вообще ничего у меня не выйдет. Если бы я был резок, показывал свою злость, это можно было бы исправить. Одних извинений достаточно. Но страх — низость. Невозможно убедить людей, если они боятся.
Но ведь есть «но» — она думала обо мне. Пришла ко мне. Прорвалась сквозь барьеры и ступила на остров.
Она особенная. Должна быть ею. Знаю, она ранена, но сегодняшнее утро показало, что она не сдастся. Чудеса и магия ее не прельщают. Моя красота, которую даровало мне проклятье не соблазняет ее. Мне тяжело бороться с ней, не удастся смягчить ее настойчивостью. Тайны не помогут. Думаю, для того чтобы завоевать ее, у меня есть только один путь. Я должен понять Уиллу.
Глава 16
Мама сидела на переднем сиденье, прижавшись виском к стеклу. Она обратилась ко мне безжизненным голосом:
— Ты не хочешь рассказать нам, что случилось с твоим лицом?
— Была буря, — начала я. Они должны были знать о шторме. Отец, скорее всего, ходил на причал на рассвете и понял, что «Дженн-а-Ло» больше нет. Как и то, что это моя вина. От осознания этого мне стало плохо и больно, словно кто-то резал меня ножом по сердцу.
— Да ладно. Вот это новость.
Когда мама хотела, обладала даром сарказма.
Резко свернув налево, папа проворчал:
— Перестань.
— Я не предполагала, что набью себе шишки.
Мама посмотрела на меня. Бледно-оранжевая маска косметики скрывала ее настоящие черты. Сережки из жемчуга, оставшиеся от бабушки, свисали с ушей, словно веревка, обвивавшая шею. Мама была похожа на танцовщицу кабуки, загримированную для своей роли. Мать подсудимой. Помада темного винного оттенка старила и придавала сердитый вид.
— Ты провела ночь вместе с Сетом? Вы были на воде?
Упоминание о нем сбило меня с толку. Я посмотрела на маму.
— Я же говорила, мы расстались.
У нее были слишком белые зубы. Она сомкнула челюсть и щелкнула зубами. Резкий свистящий вздох вырвался из ее груди.
— Это сделал Сет?
— Нет! — Она меня не слушала. Даже не пыталась. Просто хотела, чтобы я подтвердила ее предположения. — Мы расстались. Я ударилась о ветровое стекло, мам. Я находилась на лодке в бурю…
— Прекратите, — сказал отец.
Раздраженно фыркнув, моя мать повернулась к нему.
— Не думаю, что смогу, Билл. Посмотри на нее! Она идет в суд с видом боксера. И только Бог знает, где она была прошлой ночью.
— Я шла в сторону Джексон-рок, — крикнула я, чтобы заглушить голос матери. Но от этого току было столько же, как если бы я просто прижала руки к ушам и начала напевать: «Ля-ля-ля, я тебя не слышу». Длинная дорога до города Макиас, где располагался суд, являлась достаточно трудной.
Часы отсчитывали минуты до того, как моя жизнь изменится в худшую сторону. Мне хотелось умереть — покаяние за то, что я все испортила.
За Леви и «Дженн-а-Ло», а также за то, что родители сейчас ссорились.
Отец снова фыркнул и взглянул на меня бледными глазами в зеркало заднего вида.
— Я же говорил тебе держаться подальше от лодки.
— Знаю. — Пальцами вцепилась в сидение, натягивая ремень безопасности. — И мне очень жаль. Простите меня за все, простите.
Но папа лишь рассмеялся. Его смех — пустой и пугающий. Отец захрипел при следующем приступе и снова разразился смехом. Он держал руль одной рукой, вытирая слезы другой, а скорость была в разы больше, чем устраивало маму. Я ничего не понимала. Мне следовало бы ощутить обиду или боль или просто рассердиться, но отец смутил меня своим смехом.
А вот маму его реакция разозлила. Она поджала губы и в ярости откинулась на спинку сиденья.
— Рада, что тебе весело.
— Тебе тоже станет, — сказал отец. — Видели бы вы выражение лица Элдрича. Словно кто-то шлепнул его селедкой. Но я не виню его. Его лодка, как и другие, перевернулась и прислонилась к хижине с приманками. А после, после…
Он снова расхохотался. Машину слегка повело, и я подумала, не случился ли у отца нервный срыв. Мое состояние можно назвать истерикой, но лицо отца побагровело, и он кашлял в перерывах между смехом. Мама схватила руль, выравнивая и возвращая машину на нужную полосу.
— Смотрю, а там «Дженн-а-Ло», — голосил отец, — одна в гавани. Колокола нет, но лодка так же красива, как и в тот день, когда я ее купил. Я взглянул на Элдрича, он на меня. А потом говорит: «Наверное, это твой год».
Ситуация казалась смешной только отцу. Он опять залился смехом, который вновь перерос в приступ кашля. Такого не было с тех пор, как он бросил курить. Кашель все не унимался, а мне хотелось плакать.
Я даже не почувствовала облегчения. «Дженн-а-Ло» не утонула и это настоящее чудо. Невероятно. Значит, магия.
Мне стало холодно, и я свернулась калачиком. Я не считаю, что Грей заслуживает похвалы за спасение лодки и за то, что вытащил меня из воды. Он, должно быть, в моем воображении.
Спрятанный и запертый, потому что то, что случилось на Джексон-рок, не могло произойти в моем реальном мире, где мы направлялись в Макиас под прекрасным небом. Листья почти все опали. Некоторые еще зеленые, но в основном ярко-оранжевые на фоне голубого неба. С одной стороны в линию выстроились желтые и белые дома викторианской эпохи, а с другой — синие и серые домики с щипцовыми крышами. Мы выехали на Корт-стрит.
Здание суда — красное кирпичное строение с белой колокольней. Кажется неправильным то, что оно не все построено из мрамора. Благородные колонны вместо узких окон — построение должно выглядеть, как здание суда. Хотя, судя по виду, оно вполне могло быть церковью.
Когда отцу пришлось притормозить, чтобы припарковаться, его смех стих. Мама сидела неподвижно, копошась в сумочке так, словно искала не губную помаду, а золото. Я молча сидела на заднем сиденье. После полуночи на заливе Мэн не было холодно, а тишина стояла такая же, как и в этой машине.
Мне хотелось убежать. Просто открыть дверь и исчезнуть. Мимо прекрасного маленького парка через дорогу. Уходить прочь по улицам, оставляя за спиной огромные деревья. Если я не буду останавливаться, если буду бежать достаточно долго, найду выход к морю. И смогу закончить начатое — утонуть, как и предполагалась вчера ночью.
Но я перекинула пальто через руку и последовала за родителями внутрь здания.
За две секунды, перед тем как предстать перед судом, я познакомилась с мистером Фарнхэмом — адвокатом, о котором я даже и не подозревала. Мама обняла меня и подтолкнула к нему. Я засомневалась.
Зал суда был маленьким, и я слышала, как шепчутся две дамы в заднем ряду. Я чувствовала себя одинокой. Думаю, мама все понимала, она выглядела сочувствующей. Она взяла отца под руку и повела на задние ряды.