— О, у меня нет никакого сомнения в том, что у нас будет смешанное в расовом отношении жюри присяжных, и никакого волнения. Я воспринимаю это как возможность навести мосты между белыми и коричневыми и желтыми.
— На мой взгляд, вам не удастся воспользоваться вашей обычной тактикой, судья, — заметил другой газетчик. — Если суд скажет гавайским присяжным, что убийство человека противозаконно, и они решат, что ваши клиенты убили этого человека, то — ничего не попишешь — признают их виновными.
— В том-то вся и беда с этими судами, — проворчал Дэрроу. — Все думают о законе и никто не думает о людях! А теперь, если вы извините меня, господа, на сегодня — все...
На прощание Дэрроу ответил еще на несколько незначительных вопросов, и журналисты и фотографы медленно удалились, а сам он послал мне быстрый взгляд, говоривший «не уходи», и пошел к столику недалеко от меня, за которым сидели Руби, миссис Лейзер и Изабелла. Он присоединился к ним и принялся весело болтать.
Предвидя, вне всякого сомнения, появление фотографов, миссис Дэрроу облачила свою полную, но приятную фигуру в спортивного фасона синее в белую полоску платье и соответствующую шляпку, миссис Лейзер была очаровательно небрежна в пляжном брючном костюме с поясом — бежевая блузка и голубые брюки, а ослепительная блондинка Изабелла была сногсшибательна в белой в голубой горох юбке и такой же шляпе, а вместо блузки она использовала верхнюю часть белого купальника, которую ей было чем заполнить. Изабелла не разговаривала со мной, но я намеревался сломать эту преграду, когда подойду поближе.
Джордж Лейзер отсутствовал — кому-то же надо было готовиться к грядущему судебному процессу.
— Простите, са?
Голос был красивый, мужской, не сказал бы, что тягучий, но с явным южным выговором.
Я обернулся. Передо мной стоял, склонившись в полупоклоне, приятный мужчина лет за тридцать в безупречном белом полотняном костюме, в руках он держал мягкую соломенную шляпу. Его темно-каштановые волосы были тронуты на висках сединой, из-за очков в металлической оправе на меня смотрели внимательные глаза, полуприкрытые тяжелыми веками. Держался он почти любезно.
— Вы Натан Гелла?
— Да, — ответил я с неохотой. Несмотря на всю свою любезность и цивилизованный внешний вид, этот парень вполне мог оказаться газетчиком.
— Мистер Дэрроу попра-асил меня поговорить с вами. Я капитан-лейтенант третьего ранга Джон И. Портер. Адмирал Стерлин направил меня в распоряжение мистера Дэрроу. Ма-агу я сесть?
Привстав, я указал на стул, который освободил Крэбб.
— Разумеется, доктор К. Д. говорил о вас. Вы как будто бы поладили.
— С Кларенсом легко ладить. — Сев, он положил шляпу на маленький стол. — И потом, это честь — пома-агать такому великому человеку.
— Я вижу, вы в гражданском, доктор.
— Поскольку, ка-ак личный врач мистера Дэрроу, я много времени прова-ажу с ним, адмирал Стерлин посчитал, что так будет разумнее.
Так будет разумнее в отношении прессы, ни к чему, чтобы мистера Дэрроу постоянно видели в компании военно-морского офицера.
— Если вы собираетесь поговорить о деле, доктор, — сказал я, — не возражаете, если я сделаю кое-какие записи?
— Нисколько.
Но прежде чем открыть чистую страничку в блокноте, я проверил то, что вызвало у меня в памяти имя доктора. Верно, вот запись, которую я сделал на «Элтоне», когда мы беседовали с миссис Фортескью и Томми Мэсси: Портер был тем врачом, который посоветовал Томми взять Талию и покинуть остров.
— Какова ваша специализация, доктор?
— Я гинеколог, миста Гелла, наблюдаю жен военнослужащих.
— Гинеколог... врач, которому женщины платят за то, чтобы он посмотрел на то, что они не покажут никакому другому мужчине?
— Оригинально, но верно подмечено, да.
— Значит, вы были врачом Талии и до изнасилования? Какие-то женские болезни?
— Да, са, и общее наблюдение. А после того случая адмирал Стерлин попросил наблюдать и лейтенанта Мэсси, са.
У сидящего рядом со мной приятного вида специалиста были напряженные, встревоженные глаза. Это был взгляд человека, который знает о чем-то, что предпочел бы не знать.
— Я осматривал миссис Мэсси в ночь, когда это случилось. Могу сообщить подробности, если хотите, са.
Я заметил, что он избегает слова «изнасилование».
— Пожалуйста, — поощрил я.
Ему не надо было сверяться со своими записями.
— Я обнаружил двойной перелом нижней челюсти, повреждение было таким серьезным, что нижняя челюсть сдвинулась и не смыкалась с верхней. Три зуба с правой стороны находились в такой близости от перелома, что их пришлось удалить. Верхняя и нижняя губы распухли, потеряли цвет, нос тоже распух. Я также обнаружил по всему телу маленькие порезы и синяки.
— Все это подтверждает рассказ Талии о том, что ее избили и изнасиловали, как вы думаете, доктор?
Он едва заметно поднял одну бровь, его мягкий, с южным акцентом голос был едва слышен за плеском прибоя и шумом пляжа.
— Миста Гелла, это факт. Однако, и это тоже факт, ее одежда не была порвана и на одежде и на белье не было никаких следов мужского семени. Исследовав тазовые органы, я не обнаружил там никаких ссадин или повреждений. Добравшись до дома, она приняла душ, чем, возможно, и объясняется отсутствие следов изнасилования.
Я выпрямился на стуле.
— Есть ли какие-то сомнения в том, что она вообще была изнасилована?
— Скажем, нет никаких сомнений, что ее избили. Ее челюсть, возможно, никогда не срастется как надо, и там навсегда останется маленькая опухоль. Без сомнения, нет никаких указаний на то, что ее не изнасиловали. Она замужняя женщина, миста Гелла, и ее вагина... э... достаточно раскрыта.
— Одним словом, можно загнать туда грузовик и не оставить там никаких следов.
Его глаза расширились за стеклами очков.
— Я бы не дал такого... красочного... сравнения, но, по-моему, вы верно уловили мою мысль.
— Почему вы посоветовали лейтенанту Мэсси забрать жену и уехать с острова?
Это его удивило.
— Я не знал, что вам об этом известно, миста Гелла. Я действительно дал лейтенанту такой совет. Я даже вызвался пойти к адмиралу с предложением устроить лейтенанту перевод на основании ухудшения здоровья миссис Мэсси. Мне показалось, что огласка повредит и военно-морскому флоту, и супругам Мэсси, и я не видел смысла затевать судебное разбирательство.
— Не видели смысла попытаться засадить насильников за решетку? Если миссис Мэсси была изнасилована — а ваше обследование ни подтвердило, ни опровергло это, — она и ее муж вполне естественно могли хотеть, чтобы справедливость восторжествовала.
Он испугался, но потом, по мере того как глаза за стеклами очков в металлической оправе изучали меня, его лицо расцветало понимающей улыбкой.
— Добываете окольным путем сведения, миста Гелла?
Я улыбнулся в ответ.
— Послушайте, доктор... Дэрроу попросил вас поговорить со мной, и вам явно хочется чем-то со мной поделиться? Что заставляет вас хмурить ваши благородные брови?
Теперь прямо сел он, его голос зазвучал настолько тихо, что мне пришлось напрячь слух, чтобы сквозь пляжный гомон разобрать, едва слышно произносимые слова.
— Я сказал, что до того случая пользовал миссис Мэсси и как обычный врач. И только потому, что адвокат миссис Мэсси попросил меня поделиться с вами некоторыми сведениями, я делаю это, причем весьма неохотно.
— Поскольку мистер Дэрроу оплатил и получил разрешение на расследование, — сказал я, — я соблюдаю в отношении клиента ту же конфиденциальность, что и вы.
Доктор Портер вздохнул, сглотнул и заговорил.
— Когда я начал наблюдать миссис Мэсси, у нее были начальные признаки преэклампсии, которая характеризуется кровоизлияниями в печень и почки. Если ее не лечить, она переходит в эклампсию и часто смертельна. Ее симптомы — быстрое увеличение веса, высокое кровяное давление... и побочные кровоизлияния в сетчатке.