— То есть в глазах?
— Совершенно верно, са. Это ведет к слепоте или, по меньшей мере, к ослаблению зрения.
Мой возглас был восклицанием удивления.
— Вы хотите сказать, что Талия Мэсси слепа как летучая мышь?
— Нет. Нет. Но... острота зрения у нее значительно снижена. Если выражаться научно, ее зрение ухудшилось из-за экламптической токсемии. При плохом освещении она практически не видит.
— Например, ночью. В темноте.
— Именно так.
— Иисусе. Она опознала этих ребят, а сама ни к дьяволу не видит?
— Вы не совсем так поставили вопрос, са. Вопрос в том, могла ли она разглядеть этих людей в темноте, если практически не видит при дневном свете.
— Боже. Вы давали показания на первом процессе, так?
— Да, са.
— Но об этом не сказали.
— Нет, са. Мне должны были бы задать вопросы... но об этом никто меня-а не спросил.
А так как он был лояльным военно-морским офицером, находящимся под пятой адмирала Стерлинга, степень вероятности добровольного признания Портера была, по меньшей мере, невелика. Но теперь, когда был убит Джозеф Кахахаваи, совесть Портера явно беспокоила его.
— И еще кое-что, миста Гелла.
Неужели он припас еще одну бомбу?
— Когда я сделал аборт, анализ того, что я удалил, не показал беременности.
Я только хлопнул глазами.
— Вы хотите сказать, что Талия Мэсси не забеременела от насильников?
— И ни от кого другого... несмотря на то, что она говорила на свидетельском месте.
И своим адвокату и следователю.
— Возможно, еще кое-что для вас проя-аснится, если вы узнаете, что цифры отна-асительно высокого числа случаев изнасилования на Гавайях, которые адмирал и остальные постоянно представляли прессе, сильно преувеличены.
Я кивнул.
— Я и сам пришел к такому же заключению, док. Это по большей части вступление в «половую связь с лицом, не достигшим совершеннолетия», правильно?
— Да, закон называет это так. За исключением случая с миссис Мэсси, единственным изнасилованием белой женщины было то, которое совершил беглый заключенный.
Я перелистал блокнот. Кажется, миссис Фортескью что-то об этом говорила. Точно.
— Дэниел Лайман, — сказал я.
— Правильно, са, — подтвердил Портер. — По-моему, этот злодей все еще на свободе, по-прежнему подогревая общественное возмущение.
— Что ж, я крайне признателен вам за сообщенные сведения, доктор Портер.
— Я на-адеюсь, что мне не придется давать показа-ания на втором суде. Если мне придется рассказа-ать все, что я-а знаю, это будет ужасно... в каком свете я-а всех выставлю...
Знакомый скрипучий голос произнес рядом с ним:
— Не бойтесь этого, доктор Портер.
Дэрроу придвинул третий стул и сел. Его живот торчал под черным купальным костюмом, как будто туда подложили мяч.
— Прежде всего, — сказал Дэрроу, — я уже прошел через один такой процесс. Во-вторых, у меня и в мыслях не было вызывать вас свидетелем защиты... вы один из двух честных врачей, которых я встретил за свою жизнь.
Я обратился к Портеру:
— А сколько честных адвокатов вы знаете, док?
Ответом Портера послужила едва заметная улыбка.
Мы говорили вполголоса, неумолчный пляжный шум позволял нам уединиться в толпе.
Дэрроу спросил:
— Насколько я могу понять, вы сообщили моему юному другу все, что знаете, док?
Портер кивнул.
Пристальный взгляд серых глаз Дэрроу, когда он указал большим пальцем в сторону Портера, остановился на мне.
— Джон поделился замечательной информацией не только относительно дела Ала-Моана, но и касательно психологии представителей различных рас на Оаху. Нам пришлось бы здорово потрудиться, чтобы найти другого военно-морского офицера с таким же хорошим знанием социальных слоев гавайского общества.
— Вы льстите мне, Кларенс, — сказал Портер.
Дэрроу перевел взгляд на доктора.
— А теперь, рискуя обидеть вас, Джон, должен попросить вас оставить наше небольшое собрание... мне нужно несколько минут, чтобы поговорить со своим следователем с глазу на глаз.
Портер поднялся и изящным движением взял со стола шляпу, соединив это действие с полупоклоном.
— Я буду на Кокосовой лужайке, Кларенс, отдам должное чаю со льдом.
— Обязательно напомните о сахаре, — сказал ему я. — В этой части света о нем забывают.
Портер надел шляпу и улыбнулся.
— И подадут скорее не лимон, а ломтик ананаса. Забавные на этом острове обычаи. Всего доброго, миста Гелла.
И Портер ушел.
— Выслушав доктора, — спросил я, — вы изменили свое мнение о Талии?
От улыбки все лицо Дэрроу избороздили морщины.
— Я по-прежнему нахожу ее умной девочкой.
— Просто не верите ей.
Внушительное пожатие плечами.
— Не важно, верю ли я ей. Важно, что ее мать и ее муж ей поверили.
О своей встрече прошлой ночью с Хорасом Идой и его компанией я поведал Дэрроу по телефону.
Он откинулся на стуле, сложил руки на округлом брюшке.
— Ты не единственный, кто провел вчерашний вечер с обитателями острова. Знаешь, кто такой Уолтер Диллингэм?
— Достаточно важная для города персона, чтобы его именем назвали улицу.
— Улица названа в честь его отца. Уолтер Диллингэм президент дюжины компаний, член совета директоров в другой дюжине или даже больше. Вчера он пригласил меня на ленч в свой дом на Пасифик-хайтс. Говоря со мной не только от своего имени, но и от имени всей так называемой белой элиты, Диллингэм выразил уверенность в виновности ребят Ала-Моана.
— И что?
— А то, — протянул Дэрроу, — что если все эти важные белые шишки думают, что ребята виноваты, я делаю вывод, что есть чертовски большой шанс, что они невиновны.
Я кивнул, довольный ходом мысли Дэрроу.
— Становится возможным, а может даже, вероятным, что эти ребята, включая Джо Кахахаваи, которого убили наши клиенты, не похищали и не насиловали Талию Мэсси.
Его улыбка сделалась кривой.
— Я утверждаю, что эти молодые люди были тем не менее весьма убедительны во время вчерашнего мелодраматического действа... факт остается фактом, чтобы доказать свою правоту, они-таки тебя похитили.
— Не спорю. Но у них были на то причины, и они своего достигли. Вы собираетесь с ними увидеться? Они отчаянно хотят с вами поговорить.
Он отрицательно покачал своей бадьеобразной головой.
— Столкновение интересов. Возможно, после того как миссис Фортескью, лейтенант Мэсси и двое матросов будут оправданы, я смогу с ними увидеться... но не раньше, это просто невозможно.
— А если они снова меня схватят?
Он издал смешок.
— Эти милые, невинные ребятишки? Отбрось эту мысль.
— Послушайте, это островные сорвиголовы, дети трущоб, но я не думаю, что они насильники, и думаю, что вы того же мнения, К. Д. Черт, эти проклятые полицейские применили методы опознания, которые цивилизованные полицейские управления отринули еще полвека назад.
Он смотрел на меня с насмешливым любопытством.
— Когда и где ты встречался с цивилизованным полицейским управлением? Не припомню такого удовольствия.
— Вы знаете, о чем я говорю. Они трижды ставили подозреваемых перед Талией Мэсси, все равно что говоря: «Это парни, которых мы подозреваем, и хотим, чтобы вы их опознали».
Он снова отрицательно покачал головой.
— Дело не в том виновен или нет Джо Кахахаваи. Дело в том, что наши клиенты поверили, что Кахахаваи напал на Талию. Они совершили противозаконный акт насилия, оправдываемый чистотой их намерений.
— Вы смеетесь?
Серые глаза смотрели пристально.
— Нет. Я верю, что можно принять во внимание суть, не беря в расчет ненависть, страх и желание отомстить.
— То есть то, как это сделали миссис Фортескью и Томми?
Лоб Дэрроу прорезала морщина.
— Я ссылался на нашу судебную систему.