Его смущение сменилось глумливой ухмылкой.
— А кто вы, к дьяволу, такой, мистер?
— Нат Геллер. Я следователь Кларенса Дэрроу. Я бы предложил обменяться рукопожатием, но...
Он закончил раньше, и я присоединился к нему у раковины, дожидаясь своей очереди вымыть руки.
Он смотрел на меня в тусклое зеркало. Его лицо могло показаться невыразительным, если бы не резкий взгляд голубых глаз... и он казался не таким пьяным, как его братья-офицеры.
— Что вам нужно?
Тоже глядя в зеркало, я пожал плечами и чуть улыбнулся.
— Я хочу поговорить с тобой об этом деле.
Он взял бумажное полотенце.
— Я не имею никакого отношения к убийству Кахахаваи.
— Никто и не говорит, что имеешь. Я хочу поговорить с тобой о том, что случилось с Талией Мэсси в сентябре прошлого года.
Он нахмурился:
— А какое это имеет отношение к делу, которым занимается Дэрроу?
— Да, похоже, самое маленькое, потому что является мотивом этого, будь оно неладно, убийства. Но, может быть, ты не хочешь помочь?
Он повернулся и посмотрел на меня, глаза у него сузились, словно он целился в меня из винтовки.
— Разумеется, я поговорю с вами, — сказал он. — Все что угодно, чтобы помочь Томми и его жене.
— Отлично. — Я подошел к раковине и вымыл руки. — Может, выйдем на воздух?
Он кивнул, и, покинув туалет и миновав коренастого швейцара, мы вышли в теплую ночь. Около дренажного канала воздух казался особенно спертым, и не было ни малейшего дуновения пассата, который так смягчает гавайскую жару. Он облокотился на автомобиль модели А и выудил из кармана пачку «Честерфилда». Вытащил сигарету, протянул мне пачку.
— Хотите?
— Нет, спасибо, — сказал я. — Это единственная не приобретенная мною дурная привычка.
Он прикурил от спички.
— Вы спрашивайте. Я хочу помочь. Вам не надо прикидываться умником.
Я пожал плечами и прислонился к смотревшему на Брэдфорда «хапмобилу»-купе.
— Я оставил вам в Перле четыре сообщения — два с вашим капитаном, два — с вашей женой. Но вы так и не ответили на мой звонок. Я подумал, что вы избегаете меня, лейтенант.
— Я просто занят, — сказал он, помахав спичкой.
— Поэтому вы не выступали и на процессе Ала-Моана?
Он выпустил дым.
— Меня никто не просил выступить. А кроме того, я был на дежурстве на подлодке.
— Кто-то помог это устроить?
Его глаза опять сузились.
— Не пойму, к чему ты клонишь, приятель?
— Ни к чему. Просто когда я просматривал судебные отчеты, ты показался мне чертовски важным свидетелем, который забился в свою норку, лишь бы не выступить там.
— Я оказал всю возможную помощь. Томми мой лучший друг. Я бы все для него сделал.
— Например, спал бы с его женой?
Он отбросил сигарету и сгреб меня за ворот моей рубахи в попугаях. Он был так близко, что я смог почувствовать — пил он бурбон, и хотя я не сумел определить марку, напиток был явно не домашнего происхождения.
— У тебя грязная пасть, Геллер.
Я посмотрел на его стиснутые кулаки, сжимавшие мою рубаху.
— Это шелк. Он легко рвется.
Он моргнул и отпустил меня. Шагнул назад.
— Это грязная ложь. Талия...
— Хорошая девочка. Она любит Томми. Поэтому, спокойнее. Да, я знаю всю историю. Она оказалась очень кстати... вероятно, поэтому никого из вас не вызвали на первый суд.
— О чем это ты говоришь?
— Окружные прокуроры не любят, когда толпы свидетелей говорят одно и то же. Они боятся, что какой-нибудь толковый адвокат защиты пробьется сквозь лабуду и докопается до правды. Как, например, то, что вы, подводники, передаете своих жен по кругу, как другие передают сигарету или бутылку.
Он снова противно ухмыльнулся:
— Чертов сукин сын. Не терпится собрать зубы в горсть?
— Хочешь попробовать, Джимми? Или ты ломаешь челюсти только женщинам?
Он моргнул.
— Так вот ты о чем? Ты думаешь, что это я ударил Талию?..
— Ссоры любовников часто приобретают уродливый характер... девушке надо кого-то обвинить. А что может быть лучше компании «ниггеров»?
Он покраснел.
— Ты ненормальный... между Талией и мной ничего не было...
— У меня есть свидетели, что ты бывал в доме Талии в мае прошлого года, когда ее муж был на дежурстве. Свидетели, которые говорят, что вы на всю ночь уходили на пляж.
Он яростно затряс головой — нет, нет.
— Кто-то просто распускает свой мерзкий язык. Талия и моя жена Джейн и мы с Томми — близкие друзья, вот и все. Все было совершенно невинно.
— Разные спальни, ты хочешь сказать? А теперь расскажи, что Санта-Клаус и правда существует.
— Иди ты к черту! В мае прошлого года моя жена уезжала домой, в Мичиган, чтобы побыть с больной матерью. Я был один, Талия была одна... одинока. Я составил ей компанию. Из дружеских чувств к ней и Томми.
— О, я верю. Звучит очень правдоподобно.
— А мне наплевать, веришь ты или нет! Между мной и Талией не было ничего, кроме дружеских отношений. И если бы я не хотел помочь ей и Томми, стал бы я отвечать на твои дерьмовые вопросы!
— Хорошо, — спокойно произнес я, взмахнув руками. — Хорошо. Тогда давай вернемся на несколько шагов назад. Расскажи, что случилось той ночью. Той ночью, когда напали на Талию.
Он испустил вздох, пожал плечами.
— Была обычная вечеринка в «Ала-Ваи». Танцы, выпивка, веселье. Во время таких вечеринок мужья и жены действительно разделяются и веселятся по собственному усмотрению... в этом нет ничего плохого. Мы не обмениваемся женами! Это просто вечеринка.
— Хорошо. Ты видел, как ушла Талия?
— Нет.
— А сам ты уходил?
— Нет.
— Но все же когда-то ты ушел... Опять пожал плечами.
— Вечеринка продолжалась дольше, чем обычно. Я даже заплатил пару баксов оркестру, чтобы он играл и после полуночи. Мы так веселились. Я разулся и танцевал. Все стояли вокруг и хлопали в такт в ладоши и...
— Ты хочешь сказать, что все тебя видели...
Еще один прицельный взгляд сузившихся глаз.
— Что это должно означать?
— Это означает, что ты мог незаметно уйти и так же незаметно вернуться и сделать все, чтобы потом тебя наверняка заметили, создать себе алиби.
— Я больше не хочу с тобой говорить.
— Что ты делал рядом с домом Талии с расстегнутой ширинкой, Томми?
— Я был немного пьян. Отлил в кустах. А мимо шли копы, я с ними сцепился, и они меня замели.
— Таким образом ты становишься подозреваемым в изнасиловании.
Он выругался.
— Это было просто дурацкое недоразумение. Томми сказал им, что был со мной всю ночь. Талия тоже за меня поручилась.
— Что ты там делал? Ты ведь живешь не рядом с Мэсси.
— Мы с Томми ушли из «Ала-Ваи» около часу. Не найдя Талии, он решил, что она ушла к Ригби... это что-то вроде традиции — после вечеринки пойти к Реду, пропустить по последней, съесть омлет. И когда Томми позвонил из «Ала-Ваи» домой и там никто не ответил, он подумал, что Талия отправилась туда. Томми привез нас к Ригби, но Талии там не было. Тогда Томми снова позвонил домой... на этот раз она ответила и тогда и рассказала ему о... ну, ты знаешь.
— Об изнасиловании.
— Верно. Томми выскочил, сел в свой «форд», и тогда я заволновался... Я слышал только половину их телефонного разговора, но было ясно, что у них дома случилось что-то ужасное. Поэтому я и пошел туда.
— И по дороге остановился, чтобы отлить.
— Да. И забыл застегнуть ширинку. Из-за этого и произошло это дурацкое недоразумение с копами.
— Понятно. Ты знаешь что-нибудь о ссоре Талии с лейтенантом Стокдейлом?
Он пожал плечами.
— Я был далеко. Ничего особенного. — С чего они повздорили?
— Да не знаю я. Когда люди пьют, им не нужно повода для стычки.
— Это точно.
Мы стояли, глядя друг на друга. Приглушенные звуки музыки и веселья в «Ала-Ваи» переплетались с криками птиц и шелестом деревьев. Эти звуки, которых мы не слышали, пока разговаривали, внезапно показались нам оглушительными.
Наконец он спросил:
— Это все?