В тот момент Ван Хелсинг даже не представлял, сколь пророческими окажутся эти мысли и какую злобную шутку решит сыграть с ним судьба, но, как и любой человек, погруженный в свое горе, он был слеп к казалось бы очевидным вещам, будто сквозь пелену смотря на окружающий его мир.
***
Сложно представить, но не менее тяжелые мысли терзали в этот миг и другую потерянную душу, которая никак не могла найти успокоения. Дракула, будто раненый зверь, метался в своих покоях, пытаясь смирить свой гнев. Мир буквально рушился вокруг, наградив его лишь мертвыми руинами. Все планы и надежды в одночасье сгорели в адском пламени, оставляя после себя только пепелище, на котором уже невозможно было взрастить столь желанные его сердцу плоды. Он, предвкушая свой триумф, мечтал испить кровь из победоносной чаши, но вместо этого ему досталась лишь горечь поражения — жалкие остатки чужого пира. Влад не знал, где Виктор спрятал монстра, не знал, как вампиры решат его использовать, Ван Хелсинг наступал ему на пятки, а собственных сил для вооруженного конфликта с другим кланом явно не хватало. Подмога подоспеет не раньше, чем через неделю, но счет шел на часы, действовать нужно было незамедлительно, а в голове у него была лишь глупая девчонка, пусть даже и очень красивая, в предсмертной агонии наговорившая ему всякой несуразицы, в которую она, похоже, всем сердцем верила. Но хуже всего было то, что в это поверил и он, читая в ее душе обреченную решимость и безропотное смирение перед лицом смерти, которые смогли возбудить в нем жгучий интерес.
Со стороны это могло показаться глупым и абсурдным, но тот, кто живёт века, быстро перестает чему-то удивляться, а потому учится ценить эти драгоценные моменты сильнее золота, ибо они заставляли его почувствовать себя «живым», ведь чем старше он становился, тем сложней было вписываться в меняющийся вокруг него мир. В затуманенных болью глазах Анны вампир увидел то, чего не мог найти многие столетия — чистую душу и сильную личность. Она, безусловно, смогла бы бросить ему вызов, изменить его поблекшую жизнь, раскрасив ее яркими цветами. Но нет! Девчонка оказалась настолько упряма, что отказалась от вечности, предпочла в одиночестве умирать, не дав себе второго шанса. Тогда Влад решил, что милосерднее будет убить принцессу, оборвав страдания несчастной, но тут же горечь от ее отказа разлилась по его венам жгучим ядом. К тому же подобный жест доброй воли доказал бы всем, что он втайне посетил этот дом, а подобную глупость вампир допустить не мог. Мысль о том, что Анна посмела отвергнуть его подарок, а он даже не имел возможности наказать ее за подобную дерзость, сводила с ума. В тот момент ярость, которой он был не в силах сопротивляться, полностью поглотила его разум, оставив позади здравый смысл. Десятки вопросов стали роиться в его голове, заставляя почувствовать себя обыкновенным смертным. Как вообще бесстрастный вампир может думать о милосердии? Почему он оставил девушку там, ведь даже Дьяволу неведомо, что этот извращенный ум способен сделать с ее телом? Откуда в его ледяном сердце вдруг взялась жалость к врагу, которой он не испытывал и при жизни? Как мог он позволить себе подобную слабость, да еще и в такую судьбоносную минуту?
Но больше всего его раздражало то, что он прекрасно осознавал, что сейчас было, мягко говоря, не подходящее время для подобных мыслей — нужны были решительные действия. С тех пор, как Дракула принял в дар вечность, его душа, казалось, разучилась чувствовать, а разум полностью возобладал над сердцем, но сейчас… Ему надлежало переключиться на решения куда более важные, а он не мог побороть в себе эти глупые мысли, как неопытный юнец, размякший от женских слез. За подобное проявление слабости он просто ненавидел себя, желая повторно испытать все адские муки, чтобы выжечь из своего разума всю эту скверну человеческих эмоций.
— Зачем ты пришла? Я тебя не звал, — едва сдерживая злобу, проговорил он, почувствовав едва уловимое движение воздуха у себя за спиной.
— А я думала, что у меня получилось застать тебя врасплох, — проговорила Алира, обнимая его со спины. Ее руки начали бродить по его широкой груди, расстегивая мелкие пуговицы на черной сорочке, касаясь обнаженной кожи.
— Никто не может подойти ко мне незамеченным, если только я сам не позволю этому несчастному так думать, — прикрыв ее руку своей ладонью, отозвался вампир.
— Хозяин мой, ты слишком напряжен, позволь мне помочь тебе расслабиться, — прошептала вампирша, нежно проведя рукой по его животу и опускаясь ниже.
«Что ж, может, это и не плохая идея! Что может лучше избавить от мыслей о женщине, как ни другая женщина. Тем более, если она готова на все, чтобы доставить тебе удовольствие», — подумал вампир, поворачиваясь и резко притянув Алиру к себе. Она негромко вскрикнула, покорно запрокинув голову, предоставляя ему полную свободу действий. Подхватив ее на руки, он чуть ли не бросил девушку на кровать, придавив своим весом. Раздался звук разрываемой ткани, томный стон, а затем последовал едва уловимый шепот. Но в этот момент перед его глазами возникла картина, значения которой он поначалу не придал. Через несколько секунд видение повторилось, но было более отчетливо. Вампир будто перенесся в другое измерение: услышал знакомые, но такие далекие голоса, а потом из тьмы, будто сквозь какую-то пелену, вырисовался деревянный потолок, покрытый несложной резьбой, которую он так хорошо помнил, хотя больше трехсот лет минуло с тех пор, как он имел возможность лицезреть ее, но еще секунда — и все оборвалось. Дракула снова оказался в своей постели, чувствуя страстные прикосновения вампирши. Ее холодные поцелуи касались его обнаженной кожи, спускаясь все ниже и ниже.
— Неужели… — прошептал он, будто обратившись в глыбу льда. Вампирша, сразу почувствовавшая изменение в поведении своего возлюбленного, немного отстранилась назад, устремив на него испытующий взгляд.
— Что случилось? — прошептала она, пытаясь понять, где могла допустить оплошность, если в мгновение ока из пылкого любовника Дракула превратился в каменное изваяние.
— Ничего, — проговорил вампир, вставая с кровати под изумленным взглядом Алиры. Подойдя к окну, он с силой распахнул ставни, позволяя холодному воздуху окутать его своими нежными объятиями.
Вопросов в голове стало еще больше, но злость сошла на нет, оставляя место сомнениям, которые, точно черви, разъедали его изнутри. Видение было столь неожиданным, а связь такой хрупкой, что могла разорваться в любой момент, но все же она была. На потухшем пепелище остался один тлеющий уголек, который из последних сил пытался схватиться за жизнь, заставляя тонкую струйку дыма подниматься вверх, взывая о помощи, надеясь расцвести когда-нибудь пламенным цветком, переродиться подобно фениксу.
В этот момент вампир будто находился между двух огней: с одной стороны, какая-то неведомая сила тянула его в неизвестность, воспламеняя неизведанные досель желания, а по другую сторону стоял разум, пытавшийся отогнать эти призрачные химеры, грозившие внести перемены в размеренную, лишенную человеческих страстей жизнь. Дракула с силой впился тонкими пальцами в мраморные перила, пытаясь объять взглядом скрытые за горизонтом дали. Со злостью на самого себя всесильный вампир был вынужден признать, что он не такой уж и бесстрастный, каким привык себе казаться, ибо в его душе появился страх. Он знал, что если пойдет вслед за своими желаниями — это навсегда изменит его жизнь, а перемены страшили его точно так же, как и мысли. Дракула был совершенно не готов к этому неожиданному повороту и теперь всеми силами души проклинал себя, что не смог ему вовремя воспротивиться. Вызов был принят, колесо раскручено — ему оставалось либо вступить в игру, либо признать свое поражение, а проигрывать он не привык.