— Тебе нужно отдохнуть, следующая ночь будет тяжелой для нас всех, — целуя ее в лоб, произнес он. — Платье ждет тебя в твоей комнате.
Уснуть этим днем не удалось никому. Чем ближе подходил судьбоносный час, тем большее волнение охватывало обитателей особняка. К вечеру оно и вовсе стало осязаемым, витая из комнаты в комнату, подобно сквозняку.
Платье, подаренное вампиром, было настоящим образчиком роскоши, соответствующей последним веяниям моды. Узкий лиф из зеленого атласа, расшитый черной шелковой нитью, на взгляд Анны, был слишком смелым, хотя и безукоризненно облегал и приподнимал грудь, подчеркивая все достоинства фигуры. Длинный шлейф тяжелым каскадом спадал на пол, поражая замысловатостью драпировки, туфли в тон, черные перчатки и почти невесомая, цвета воронова крыла, шаль с золотой вышивкой завершали образ утонченной и изысканной дамы. Уложив волосы свободными локонами, струящимся водопадом спадавшими на плечи, принцесса закрепила их простой заколкой. Как жаль, что сейчас она не могла видеть свое отражение в зеркале, но одобрительный взгляд графа, в котором проглядывала едва скрываемая гордость, служил для нее лучшей похвалой.
Оглядев его с такой же строгостью, девушка поразилась тому, как тонко он чувствовал этот мир. Обладая незаурядным вкусом, он мог носить достаточно скромные вещи с поистине королевской статью. Привычный ей черный камзол занял свое место на вешалке, а вместо него пришел идеальный черный фрак, из под которого ослепительной белизной светилась рубашка. Темный шелковый платок с бриллиантовой булавкой, завязанный узлом «аскот», заменил галстук, делая образ более утонченным и легким. Широкие плечи укрывал иссиня-черный плащ, спадавший до самых пят. Белые перчатки, сидящие будто вторая кожа, и сверкающая инкрустированным серебряным наконечником трость стали завершающими аккордами его образа. Подобно принцессе, вампир решил заплести волосы в полухвост, оставив свободные локоны на плечах, закрепив их шелковым шнуром. Поистине ему удалось вжиться в роль высокородного аристократа, прожигающего жизнь в погоне за несметными богатствами.
— Последний штрих, — бархатистым голосом произнес он, выводя ее из раздумий. При этих словах вампир достал небольшой бархатный черный футляр. На алом атласе всеми гранями сверкала ослепительная изумрудная подвеска, обрамленная сотней бриллиантов – поистине королевский подарок. Золотая цепочка, инкрустированная алмазами меньшего размера, заключила огромный камень в своей стальной хватке. Анна не очень хорошо разбиралась в драгоценных камнях, но представшее перед ее взором ожерелье ослепляло своей пленительной красотой. Глядя на него, принцесса даже не осмеливалась предположить того, каких баснословных средств стоило графу это приобретение, ибо изумруды таких размеров встречались реже бриллиантов, а ценились в десятки раз дороже. Тут же лежали серьги и небольшая заколка, призванная подчеркнуть изысканность ее наряда.
— Изумруды, — проговорил он, проведя пальцем по сверкающим граням, — они подходят к вашим глазам, моя принцесса. Одно лишь золото крикливо и безвкусно, да и блеск его предательски холоден. Эта манящая зелень смягчает его, вдохнет в него жизнь.
Анна покорно перекинула локоны через плечо, позволяя графу застегнуть эту драгоценную диковинку на ее шее.
— Я привез его из Южной Америки два века назад. По словам старого конкистадора, купившего за него свою никчемную жизнь, камень принадлежал индейской принцессе, но жадность испанцев не знала границ: они стерли с лица Земли целую цивилизацию, а ее награбленные сокровища переплавили на золотые слитки.
— Неужели я слышу осуждение в твоем голосе? — произнесла принцесса.
— Человеческая жизнь во все века стоила немного, а вот то наследие, что она после себя оставляет, может быть поистине бесценным. За него стоит воевать и умирать, ибо, уничтожая историю и память о прошлом, мы лишаем себя будущего. Индейцы предпочли смерть рабству, в том их выбор, но, как и многие ценители прекрасного, я жалею об их утраченных знаниях, о том, что обратилось в тлен и ушло вслед за ними.
Девушка выслушала его спокойно; раньше подобные слова вызвали бы в ее душе бурю осуждения, а теперь, теперь она будто вникла в их суть и смогла принять это, как истину. С каждым днем холодный рассудок вампира все дальше уводил ее от мира людей, в корень меняя некоторые суждения. Накинув на ее плечи легкую шаль, уже у самого выхода Дракула придержал ее за локоть:
— Знаешь, остроумные ответы даются мне куда лучше, чем признания. Не думал, что когда-то еще произнесу эти слова, но…
— Не смей, — оборвала его Анна, в импульсивном порыве приложив палец к его губам, будто запечатывая уста. Его слова были похожи на последнее прощание, будто он заранее знал, что, ступив на эту тропу, назад уже не вернется. Она не могла этого допустить. Их души стали едины с того момента, как слилась их кровь, но только сейчас они смогли достичь истинной близости, не требующей ни слов, ни обещаний. Для того чтобы понять мысли и чувства возлюбленного, достаточно было просто заглянуть в глаза. — Я не стану прощаться с тобой ни здесь, ни сейчас, никогда! Мы поговорим об этом после… когда все это закончится!
— Тогда пообещай мне кое-то.
— Что?
— Если у нас ничего не получится – беги. Бери Селин и убегайте со всех ног! Несколько дней переждите в особняке, а потом уезжайте на Запад, в Лондон или Дублин, а еще лучше в Америку.
— Я не даю невыполнимых обещаний! Я убедила вас ступить на этот путь и пройду его с вами до конца.
— Есть разница между отвагой и безумием. У вас не будет ни единого шанса победить Мираксиса. Вы погибните впустую.
— Значит, мы погибнем с гордо поднятой головой.
— Анна, нет в смерти ничего героического, точно так же, как и в заточении. Смерть — это всегда боль и грязь. Не стоит ее идеализировать!
— Помнишь тогда, в темнице, ты мне сказал, что вампиры – гордые порождения ночи, и мы найдем свою смерть лишь паря навстречу солнцу. Я часто вспоминаю эти слова.
— У принцессы очень хорошая память, — приобняв ее, ухмыльнулся граф, но, несмотря на то, что губы его исказила насмешливая улыбка, глаза светились такой нежностью, что у Анны невольно перехватило дыхание.
Веками он находился на самой вершине власти, с которой был сброшен с таким грохотом, что содрогнулись оба мира, но именно это падение позволило ему понять истину, в которой раньше вампир себе отказывал. Он знал, что все это время его окружали лжецы и лицемеры, но только сейчас, после четырех сот лет сна, в его душе вновь пробудилось чувство настоящей дружбы, ибо у победителя было много друзей, и лишь у потерпевшего поражение они были истинными. Анна, Селин, даже Гэбриэл… почему-то в его душе укрепилась некая уверенность в том, что, раскаявшись в содеянном, на этот раз охотник пройдет с ним путь до конца. Принцесса была права: стоило предать былое прощению — и дышать стало легче.
Однако теперь другая истина жгла сердце вампира каленым железом: Дракула понимал причину этого упорного желания девушки последовать за ним. По сути, он был тем парусом, что поддерживал ее корабль на плаву, заставляя несчастную с надеждой смотреть вперед. Чистилище отняло слишком большую часть ее души, а муки совести сводили с ума, а потому у графа не было сомнений в том, что, если Мираксис убьет его, принцесса последует за ним по дороге отчаяния.
— Что ж, выходит, пойдем одной тропой…
— До самого конца, — поддержала Анна, грациозно вложив свою руку в его ладонь. Кто бы сказал ему несколько месяцев назад, что принцесса скажет ему нечто подобное – от души посмеялся бы.
Когда они спустились в гостиную, Ван Хелсинг уже ждал их, устроившись в кресле. Кого-кого, а увидеть его во фраке, принцесса никак не ожидала. Девушка даже поразилась тому, сколь сильно его изменил классический костюм, сделавший из охотника на нечисть изысканного лондонского франта. Его гладковыбритое лицо выглядело по-аристократически возвышенным, густые светло-каштановые волосы были зачесаны назад и слегка тронуты невидимыми заколками. Накрахмаленные манжеты с рубиновыми запонками слегка выглядывали из-под фрака, а в лацкане сверкал масонский знак — дань моде, не более того. Черный плащ, перекинутый через руку, придавал его облику некую небрежную дерзость, что делало его еще более притягательным.