— Что ж, осталось дождаться только одну участницу нашей вылазки, — проговорил вампир.
— А вот и она, — отозвалась Анна, поднимая глаза на вершину лестницы. Вослед ей то же сделали и мужчины. В этот миг у Ван Хелсинга даже перехватило дыхание, а сожаления о собственных словах закрались в сердце. В очередной раз он пожалел о своем решении; о том, что не мог сам себе дать хорошую оплеуху, чтобы прекратить свои бессмысленные метания, от которых становился противен сам себе. Женщины: сколь коварна была их красота, сколь притягательна душевная сила.
В платье из белого атласа с синим шлейфом, струящимся по полу, она выглядела, как древняя богиня, сошедшая со своего небесного пьедестала. Лента в тон опоясывала ее талию, обращаясь на спине огромным бантом, скрепленным брошью. Волосы она уложила в высокую прическу, сквозь которую пропустили бело-синие ленты, придающие образу большую элегантность и невинность. Но истинным украшением для нее стало сверкающее на белоснежном атласе ожерелье ослепительного, в три ряда, жемчуга с золотым отливом. Лучшего украшения для нее нельзя было и придумать. Длинные перчатки, поверх которых были надеты браслеты, будто переливались в свете свечей, точно так же, как переливались глаза девушки, выдававшие ее напряжение, становясь то темно-синими, то небесно-голубыми. Хоть подобные приемы были для Селин привычнее, чем для Анны, от одной мысли о том, что весь вечер ей придется держаться подле охотника, было достаточно, чтобы вызвать в ее сердце целую бурю эмоций. Вся душевная борьба предыдущих дней сошла на «нет», отступая под натиском чувств.
— Графиня, — произнес вампир, напоминая им о том, что на этот вечер они точно так же выходят на сцену, отыгрывая до конца свои роли, — Вы просто обворожительны! — запечатлев скользящий поцелуй на ее руке, произнес Дракула, подводя девушку к ее новоявленному «супругу».
Охотник подал ей руку, поспешно уведя взгляд в сторону. Меньше всего его разум сейчас хотел поддаваться этому пленяющему очарованию.
— Ты прекрасна, — чинно произнес он, следуя за графом и Анной, которые уже садились в карету. Селин, памятуя их последний разговор, предпочла оставить этот комплимент без внимания.
Карета медленно застучала по мостовой, оставив позади огромный особняк, теряясь в лабиринте узких улочек, освещенных масляными лампами. Карл, которому на этот вечер пришлось примерить на себя роль возницы, погонял лошадей, поглядывая по сторонам. То тут, то там ему мерещились пугающие тени, в лице каждого прохожего виделось столь ненавистное и устрашающее лицо Мираксиса. Проехав по набережной, они свернули к историческому центру, где огромной громадой возвышался Румынский Атенеум.
Эта массивная постройка, издали напоминавшая древнегреческий храм, была настоящим образчиком высокого архитектурного стиля. Увенчанная стеклянным куполом громада с бронзовой статуями муз по всему периметру, обладала искусным декорированием и великолепными романтическими барельефами, которые придавали всему образу здания особое очарование. Непосредственно перед театром раскинулся прекрасный парк, окруживший дорогу. Даже сейчас, укрытый толстым слоем снега, он выглядел внушительно. Потерявшие листву деревья, простирали свои ветви к небесам, вдоль всего пути стояли погруженные в зимний сон мраморные изваяния, а подле дорожек, разгоняя непроглядный мрак, сверкали десятки фонарей, создавая поистине волшебную атмосферу.
В здание Атенеума пускали только по приглашениям. Швейцар, встретивший их у входа, внимательно изучил пригласительную карточку, прежде чем распахнуть пред ними арочные двери, украшенные цветными витражами.
— Герцог, — приторно проговорил он, улыбнувшись Ван Хелсингу. Действительно громкий титул мог провести куда угодно. — Граф, — слегка наклонив корпус, добавил мужчина.
Шел снег, но у самого входа вампир сумел различить сморщенную афишу дебютного представления. На ней, облаченный в плащ, напоминающий распахнутые крылья летучих мышей, красовался мужчина, вонзивший белоснежные клыки в шею своей возлюбленной.
— «Будто переживаю собственную жизнь со стороны!» — подумал граф, переступая порог. — Опера обещает быть интересной! — уже вслух добавил он.
Вместе с ними в фойе вошли многочисленные парочки, жмущиеся друг другу, пытаясь отогреться. Острым взглядом Дракула приметил, что не только люди, но и вампиры приглашены на это празднество. Зайдя в Атенеум, они сразу очутились в самой гуще светской болтовни. Кокетливые аристократки, невесть зачем взявшие с собой шикарные веера, во весь голос обсуждали эту авангардную постановку. У заключенных в золоченые рамы зеркал толпились десятки жеманниц, поправлявших широкие поля шляп, заново укладывая влажные локоны, потрепанные непогодой.
Толпа теснила их со всех сторон, поэтому, чтобы избежать давки, граф прижал Анну к стене, оглядывая коридор, наполненный густым, тягучим ароматом духов, табака и морозной свежести, врывающейся вместе с ветром. Среди этой толчеи у них почти не осталось времени на то, чтобы осмотреть внутреннее убранство театра, а полюбоваться было чем.
Оформление Атенеума внутри было не менее грандиозным и величественным, чем снаружи: изысканные балконы, спиральные лестницы, декоративные витые решетки, лепнина и фрески на потолке, цветочный орнамент которых был покрыт слоем золота – убранство достойное самого короля. На потолке в центре огромного расписного плафона в стиле эпохи Возрождения, сияла огромная хрустальная люстра, играя всеми цветами радуги. Глядя на всю эту роскошь, Селин мысленно прикинула, насколько баснословную сумму Мираксис вложил в собственный триумф.
Словно самоцветы, на стенах горели созданные богемскими мастерами фонари из меди и стекла. Высокий купол Атенеума поддерживали колонны розового мрамора, искусно соединенные между собой арками. Стены, испещрённые искусной резьбой и уникальными фресками, так же приковывали к себе любопытные взгляды, иллюстрируя главные события в истории Румынии. Без особого труда Анна нашла на них многие поколения своих предков, принимавших деятельное участие в жизни страны. Был тут и Дракула, восседавший на огромном вороном коне, возглавляя ополчение против турок. Этой вражде была посвящена целая фреска над главным входом.
Вскоре открылись двери зала. Молоденькая девушка протолкнулась к ним и поманила за собой, указывая мимо плеч и голов на ступеньки лестницы, ведущей наверх. Как важным гостям, им была отведена одна из лучших лож в Атенеуме, из которой открывался вид не только на стену, но и на зрительный зал. Пропустив вперед Анну и Селин, мужчины расположились за их спинами, разглядывая лица толпы.
— Замечательная идея: запереть людей и вампиров под одной крышей, — усмехнулся граф, то и дело встречаясь с горящими глазами своих соплеменников. — Все равно, что запустить лису в курятник.
— Это засада? — проговорила Анна, проследив за взглядом Владислава.
— Я в этом не сомневаюсь, — подтвердил он. — Здесь три выхода на первом этаже и два на втором. Возле каждого из них в костюмах обывателей сидят стражи.
— Чтобы отрезать людям путь к отступлению, — произнесла Селин.
— Очевидно!
— Что ж, их мы возьмем на себя, — с уверенностью произнесла вампирша. — Ваше дело – Мираксис. Если не будет сильного вожака, то и его приспешники враз разбегутся.
— Знаешь, что османы делают с женщинами, которые осмелились отдавать приказы мужчинам? — с улыбкой произнес Дракула.
— А я думала, что Вы, граф, придерживаетесь более прогрессивных взглядов, — в тон ему отозвалась Селин. В последние дни она прониклась к нему не только искренней симпатией, но и доверием, которое заложило прочный фундамент взаимного понимания.
На проверку Дракула оказался далек от того образа, которым наделил его Виктор. В каждом его движении чувствовалась сила, а в словах, адресованных врагам – угроза, но в то же время было в них что-то, что заставляло девушку проникнуться к нему искренним уважением, которого она не испытывала ни к одному из старейшин собственного клана.
— Тише, — произнесла Анна, указывая взглядом на сцену.
Свет потихоньку потух, сначала в ложах, а потом и в партере. Из оркестровой ямы послышались тихие перешептывания музыкантов, настраивающих инструменты. Тяжелый занавес красного бархата пошатнулся и расступился, открывая взглядам пустынную сцену, погруженную во мрак. Постепенно зрители растворились в полумраке, осталось лишь мерцание драгоценных камней на кольцах, браслетах и подвесках. Голоса в зале вскоре затихли, и, наконец, воцарилась гробовая тишина. В ту же секунду раздались неторопливые, ритмичные удары барабана, которым начало вторить тихое пение флейты, а затем вмешалась и скрипка, затягивая свою заунывную, ни на что не похожую мелодию. Такую глубокую и возвышенную, что Дракула, в бессмертии проникшийся настоящей страстью к музыке, не мог не почувствовать в стройно звучащих нотах душу вампира, написавшего оперу.