– Вернуть все на свои места. Мираксис заплатил за то, что совершил, но у меня еще осталось несколько неоплаченных счетов.
– Пообещай мне, что не тронешь Виктора! Не будешь пытаться лишить его власти, – произнесла вампирша. – Он совершил ошибку, но кто из нас хотя бы раз в жизни не поддавался соблазну?
– Он принимал участие в убийстве старейшин!
– Но не его рука занесла над ними меч! – не унималась девушка с таким неистовым упрямством, какого граф не ожидал встретить в ней после пережитого.
– Пощади его! Божественный огонь покарал виновных! Я никогда и ни о чем не смела у тебя просить, но сейчас я обращаюсь к тебе, как предводителю нашего сообщества и пользуюсь правом первого прошения, – хватаясь за спасительную веревочку, девушка решилась обратиться к древней традиции, восходящей корнями к самому Каину. С веками она была упразднена и считалась канувшей в лету, но ни один бессметный, принимающий бразды правления, не смел отказать первому ходатайству, если проситель обращал на это внимания.
На этот счет даже существовала легенда: когда первый сын Каина занял престол своего отца, возглавив ряды детей ночи, он решил убрать со своего пути всех соперников. Второе братоубийство во втором поколении падших – большего позора и представить себе было нельзя. Тогда Юскюдара – жена последнего, решила хитростью защитить милых ее сердцу сородичей от тирании мужа. Представ пред троном, наложившего вето на мольбу о пощаде, супруга, она попросила у него сущую безделицу: на один земной час сделать ее полновластной королевой проклятых. Позабавленный этой просьбой, мужчина согласился, не раздумывая, вверил жене корону. Первым и единственным приказом она отправила его в заточение, сделав первым узником Ониксового замка. Ее хитрость и мудрость прошли сквозь века, но сама она, не сумев вынести разлуки с горячо любимым супругом, отправилась за ним следом, наложив ограничения на право первого прошения. С того самого дня ни одна душа не могла первой просьбой лишить старейшину короны. Таков был непреложный закон. Эта история стала своего рода символом любви и долга среди обитателей ночи. Памятуя о нем, Дракула едва сумел сдержать улыбку, выступившую на его лице.
– «Хитро придумано!» – подумал он про себя, но решения своего не изменил.
– Он мой наставник, старейшина нашего клана. Он…
– Нет, – отрезал вампир тоном, не терпящим возражений. – Сокрыв это втайне, я стану его пособником!
– И все же, тебе придется это сделать, – сверкнув глазами, произнесла Селин. – Как ты сам только что сказал: долг платежом красен. Пора и мне взыскать свои.
– О чем ты? – удивленно приподняв бровь, произнес граф.
– О том, что если бы я не помогла вам избежать серебряной тюрьмы, вы бы сегодня не праздновали победу. Тогда я предупреждала тебя, что потребую оплаты. Час пробил: три жизни за одну – вполне справедливо! Или твое слово ничего не стоит?
В этот момент глаза Дракулы вспыхнули таким пугающим гневом, что у Селин задрожали поджилки, но она выдержала этот зрительный бой: не увела взгляд, не пошатнулась в своей уверенности. Это вызывало одновременно и злость, и уважение. Если бы вампир мог приручить ангельский огонь, вся бы округа превратилась в выжженную пустошь. Сейчас он боролся не только с Селин и ее упрямством, он боролся сам с собой: его слово было крепче алмаза, но и ненависть, бушевавшая в его душе, не знала себе равных.
– Любая война должна когда-нибудь закончиться, – продолжила вампирша, чувствуя, что камень пошатнулся. – Почему бы ей не закончиться сейчас? Не ты ли говорил, что судьба вынесет свой приговор, сама занесет меч и исполнит должное. Расплата найдет его, точно так же, как найдет любого из нас.
– Когда-нибудь ты пожалеешь о том, что защищала его с таким рвением? – прорычал вампир.
– Возможно! – согласилась Селин. – Но не сегодня…
– Почему? – подойдя к ней, произнес граф.
– Потому что он спас меня, даровал мне вторую жизнь и новую семью. Он был моим наставником, моим другом, он стал для меня отцом, которого я потеряла во время нападения оборотней и защитником, который встал между беззащитной девчонкой и диким зверем. Спасая его сейчас, я возвращаю долг.
С каждым произнесенным словом, брови Владислава хмурились сильнее, образовав на лбу глубокую морщинку, придавшую его лицу суровое выражение. Но стоило взглянуть на Анну, как становилось ясно, что душевная борьба вампира была лишь верхушкой айсберга.
Глядя на противостояние отца и дочери, принцесса изо всех сил пыталась побороть муки совести, захлестнувшие ее сердце, и душевные волнения. Напряженность последних месяцев пошла на спад, а она все не решалась огласить тайну, которую узнала на страницах дневника Элены. Сейчас она испытывала те же чувства, что и Селин. Призрак Изабеллы тенью следовал за ними, ревностью отравляя суждения. Всей душой она хотела ее похоронить, а вместе с ней похоронить и свой постыдный секрет.
– Хорошо розыграно, – слегка улыбнувшись, ответил вампир, выводя принцессу из размышлений. Она так и не смогла найти в себе силы на то, чтобы огласить свой приговор. Да и не знала, чем объяснить столь долгое молчание.
– «Некоторым тайнам суждено было остаться тайнами!» – подумала она, тут же упрекнув себя за подобное малодушие.
– Спасибо! – кивнула Селин.
– Но ты еще пожалеешь о том, что остановила меня, – добавил граф. – Что ты собираешься делать? Куда направишься?
– А что мне еще остается? Вернусь в особняк клана, попытаюсь собрать братьев и сестер, которых война разбросала по свету. Скоро на смену Виктору придет Амелия – так что и для нашего клана начнется новая веха.
– Ты всегда можешь остаться здесь! – произнес вампир, пожав плечами.
– Здесь?! Здесь я чужая! Моя жизнь…моя судьба… моя семья там, – произнесла девушка, иронично усмехнувшись.
– Что ж, тогда прими от меня этот дар в память о тех событиях, что неразрывной нитью связали всех нас, – граф слегка присвистнул и из чернеющего леса вышел огромный черный жеребец, нервно переминаясь с ноги на ногу. – Байшубар, – подозвал его хозяин.
– Я не могу, – произнесла Селин. – Конь седока не меняет. Это твой…
– Преданный друг, – произнес граф. – Другом станет и тебе.
– Я не…
– Бери, – под уздцы подведя коня к девушке, произнес вампир. Отказываться было неудобно, поэтому робко приняв поводья, девушка вскочила в седло. Тут же подле нее оказался Карл, выразивший желание вместе проделать часть пути.
– Пусть высшие силы хранят Вас в пути, – произнесла принцесса, прильнув к груди графа.
– Мы сохраним себя сами, – отозвалась Селин, направив ретивого жеребца вперед. Глядя на нее растворяющуюся фигуру, Анна не смогла победить собственную совесть, решив воспользоваться последним шансом.
– Я… – девушка подняла глаза на вампира, смотрящего вслед удаляющейся наезднице, – я должна сказать тебе, что была не до конца честна…
– И в чем же? – не отрывая взгляд от дороги, проговорил Владислав, будто не замечая ее душевных волнений.
– Селин…она…
– Да?!
– Я почти уверена в том, что она твоя дочь: твоя и Изабеллы!
– Я знаю, – произнес он таким тоном, будто Анна не сообщила ему ничего важного. Взглянув в томную синеву его сапфировых глаз, принцесса едва не задохнулась от удивления.
– Когда ты… – с негодованием воскликнула она.
– Уже достаточно давно, хотя по меркам бессмертных – это лишь мгновение!
– Как?
– Кровь не знает тайн. После сражения с Мираксисом Селин дала мне вкусить свою кровь, желая вернуть к жизни. Так я увидел ее рождение, смерть Изабеллы, а потом и своей жены, пытавшейся уберечь ребенка во время нападения оборотней. Потом ее нашел деревенский каменщик, взяв в свою семью. Кровь хранит информацию о том, чего Селин не могла запомнить в силу возраста или закрыла в памяти, подсознательно желая оградиться от истины. Так я узнал и о том, что ты знаешь…
– И все это время ты молчал? Почему?
– А что я мог сказать? Правду? Ты думаешь, она нужна кому-то после стольких веков неведения? Она всей душой любит свою погибшую приемную семью, любит свой клан, а мы…ты слышала: мы для нее лишь чужаки! Четыреста лет она жила без меня, думаешь, вмешавшись, я сделаю ее счастливее? Считаешь, что она примет меня с радостью? Нет! Я лишь внесу смуту в ее жизнь, разрушу то, что она считает своим последним прибежищем и успокоением. Она не простит, ибо не готова узнать истину, во всяком случае, сейчас. К тому же, представь, какой опасности подвергнется Селин, если остальным станет известно о нашем кровном родстве! Тот же Виктор, прощение которому она так неистово вымаливала, будет использовать ее, чтобы пытаться манипулировать мной.