– Я наверх, разберу свои вещи и бумаги. Если что-то понадобится – я в кабинете.
Она рассеянно кивнула, не понимая глаз и продолжая неспешно помешивать чай. Расставив коробки по периметру кабинета, сосредоточенно сортировал вынутые вещи, расставляя их на полках. Вот любимые книги, детские фотографии, награды за спортивные достижения, подарки близких и друзей. Достав фотографию родителей в помпезной резной рамке, невольно остановился, вглядываясь в лица за стеклом.
Родители… они остались для меня смутным воспоминанием, так, словно смотришь на дно, сквозь толщу мутной воды, пытаясь разглядеть контуры и детали, но ловишь лишь зыбкие ускользающие силуэты. Помню, все жалели меня, смущённо отводя глаза, упоминая о родителях, а я чувствовал в ответ лишь пустоту, стыдясь признаться в этом. Меня и так считали слишком странным и замкнутым, списывая это на последствия травмы, так что я делал вид, что сожалею, о том, что на самом деле оставляло безучастным моё сердце.
Место ушедших родителей в моём сердце полностью и безоговорочно заняли Нани и Дада – мои бабушка и дед, по материнской линии. Она – добрая, жизнерадостная, но строгая, он - мудрый, деятельный, щедрый. Они воспитали меня и сестру Долли как своих детей, отдав нам всё, что могли: свою веру, заботу, любовь, помощь. Два года назад, когда Долли внезапно не стало, Дада не смог пережить утрату своей любимицы и ушёл вслед за ней, сгорев буквально за несколько месяцев. Нани же осталась с нами, чтобы стать опорой для крошки Деи – маленькой дочки Долли и моей племянницы. Я не видел Нани с малышкой Деей почти год, и под влиянием воспоминаний, почти не задумываясь, набрал знакомый номер.
– Здравствуй, Нани. Да, это я. Как вы там?
Старушка обрадовалась моему звонку, сетуя, что я не звонил вечность, не меньше. Жаловалась, на дороговизну в лавках, нерадивую прислугу, и ещё, что с Деей совсем не стало сладу. Малышку совершенно неуправляема и капризна, а от Арджуна помощи мало, после смерти Долли он заперся в своём мире холстов и красок, выныривая оттуда лишь редкими эпизодами и почти не вспоминая о дочери. Я слушал её родное ворчание, пытаясь неумело сочувствовать и внезапно для себя, предложил.
– Приезжайте! Да, приезжайте вместе с Дией в Лондон! Лето вот-вот наступит, в Бомбее жара, а у нас погода отличная. К тому же я дом купил, места полно, гостевые комнаты в твоём распоряжении и мы с Мари будем рады вам. Погостите, сколько захочется, город посмотрите, ты от забот отвлечёшься…
Замолчав на несколько минут, она осторожно поинтересовалась.
– А Арджун? Ты не против, если он прилетит с нами?
Вопрос поставил в тупик на пару мгновений, но решив быть великодушным, я уверенно ответил.
– Что ж, мы будем рады ему.
Муж Долли был странноватым парнем. Хотя, наверно забавно слышать это от меня, но Арджун был реальным чудаком, закинутым к нам с планеты "Детей цветов". Однажды моя старшая сестра откопала этого тихого и нелюдимого парня на одной из благотворительных выставок, которые она весьма охотно посещала. Он выставлял там свои картины и она купила сразу несколько, увлёкшись не столько его творчеством, сколько самим художником. Не знаю, что она нашла в этом молчаливом, худощавом, длинноволосом субъекте, но она влюбилась в него по уши и уже через месяц после знакомства, объявила, что собирается за него замуж.
Долли была избалованна самым безобразным образом, всегда получая то, что захочет. Дед с детства потакал всем её капризам и это желание замужества воспринял, как очередной каприз. После отказа в разрешении на брак, он наткнулся на такое упрямое сопротивление, слёзы и истерики, что быстро сдался, согласившись на этот необычный союз.
К всеобщему удивлению, брак получился вполне удачным - жених оказался из состоятельной и уважаемой семьи, он рано остался без опеки родителей, но семейный капитал позволял ему заниматься творчеством, живя в достатком и с комфортом. Свадьбу сыграли быстро, Долли была счастлива, довольствуясь его небольшим вниманием, с восторгом и придыханием, рассказывая мне по телефону о его новых гениальных творениях.
Когда, буквально за несколько дней, сестра сгорела от какой-то кишечной инфекции, Арджун был безутешен. Прилетев домой на похороны, впервые я увидел, как он плачет. Мне было жаль его, но горе не сблизило нас. Я вернулся в Англию, к своим делам, работе, а он остался в Бомбее, продолжая рисовать и воспитывать дочку. Он так и не женился повторно, да похоже и не собирался. Его приезд не сказать чтобы сильно радовал меня (мы не были особо близки), но и не раздражал, являясь обычным проявлением родственных связей.