Конь нашелся почти сразу, буквально за углом. Я пробормотал проклятье, рассматривая обглоданный до костей окровавленный труп буланого. Теперь добираться до церквушки придется половину дня - если поторопиться, разумеется.
Оставаться в заброшенной деревне на еще одну ночь не хотелось совершенно. Так что взвалил седло на плечо и, держа меч наготове, двинулся в путь. Не верилось, что все жители баронства погибли, обратившись в нежить, но и нарваться без оружия на местных разбойников, наверняка решивших половить рыбку в мутной воде, не тянуло.
Дорога, протоптанная за десятилетия крестьянскими ногами и телегами, еще хранила следы цивилизации - выбитые в плотной, как камень, земле колеи уводили на север. Я двигал ногами, сосредоточенно вслушиваясь в звуки природы.
Скрипят ветки, сжимаемые птицами, выдалбливает червей дятел, шумит не опавшая листва. Голые кусты топорщат лапы-ветки, стараясь дотянуться до одинокого путника, чтобы вцепиться в штаны и порвать слабую защиту.
Заметно холодало - сказывалось наступление зимы. И пускай ночной снег стаял полностью, так и не оставив после себя следов, но ветер уже ярился, не делясь теплом нагретой земли, а выдувая накопленное. Пришлось натягивать капюшон пониже, но леденящие лапы то и дело норовили сорвать тряпку с головы.
Седло было очень тяжелым, оттягивало начинающее ныть плечо. Я уже начал подумывать о том, чтобы бросить ненужную теперь вещь, но воспитанная наемничьей жизнью жадность все еще не позволяло разбрасываться деньгами - в случае чего седло же можно продать!
Да, это не конь, но все же десяток серебра выручить будет можно. Борясь с самим собой, я протопал без остановок до полудня, затем сбросил ношу в кусты и уселся сверху. Размотав ветошь, заменяющую скатерть, принялся за сыр с хлебом, не забывая прикладываться к разбавленному вину.
Настроение медленно опускалось ниже подпола. Потеря верного коня, схватка с нежитью - никак не выходило из головы обстоятельство, что дверь в лекарню была кем-то предусмотрительно закрыта. Значит, этот кто-то выжил, верно? А еще закралось подозрение, что не тронь я замок, мертвецы и не полезли бы меня грызть.
Запив последний кусок хлеба, свернул остатки сыра и забросил в сумку. Поднявшись на ноги, подхватил седло и, уже разгибаясь, услышал гневный шепот. Пальцы сами прыгнули на рукоять меча - говорящие явно сидели в засаде.
- Эй, я вас слышу! - крикнул, вращая мечом в руке. - Выходи по одному.
В ответ прилетела стрела. Благо, успел прикрыться седлом. Кривая черная деревяшка теперь торчала из кожаного изделия, в раз снижая стоимость.
- Очень надеюсь, ты достаточно богат, чтобы оплатить мне починку, - зарычал, ловя еще одну стрелу.
- Чпок! - щелкнул наконечник, прошибая толстую кожу.
Я сорвался на бег, сбросив лишний вес в дорожную пыль. Петляя из стороны в сторону, следил за летящими из чащи стрелами. Меч в руке покачивался, готовый напиться вражеской крови.
До лучника осталось с пару метров, я метнулся за дерево, дождался, пока стрела вонзится в ствол, после чего рванул обратно.
Лучником оказался молодой парнишка, перемазанный грязью с головы до ног. Если бы не бросился убегать, я не сразу бы и разглядел его среди веток и иголок. Он мчался между деревьев, только пятки мельчали. Не давая шанса удрать, я метнул поднятый тут же камень. Булыжник ударил ровно в темечко, опрокидывая незадачливого разбойника в мох. Уже неспешно подойдя к мелкому, оглядывал лес вокруг.
Наклонившись к незадачливому работнику ножа и топора, точнее, кривого лука и не менее кривых стрел, выругался вслух. Привычка, отработанная годами, на этот раз пришлась как нельзя некстати. Лицо парня залила кровь из пробитого булыжником черепа. А я ведь мог расспросить мальчугана. Язык бы мне очень пригодился.
Обшарив наскоро тело, разжился двумя медяками. Можно было бы забрать и старый тупой нож, но толку с него. Обноски с трупа так вообще никуда не годились. Но это только первый - я же слышал, он с кем-то говорил.
Оглядываясь, сосредоточенно вслушивался в окружающий лес. Если подельник такой же опытный, как и засевший в кустах лучник, у меня все шансы обнаружить его, повязать и разговорить.
Но второго разбойника не было слышно, верно, бесславная гибель соратника пригвоздила к земле, заставляя замереть от страха. Одно дело - безнаказанно бить других, другое - умирать самому.
Поднявшись во весь рост, заправил меч в ножны и, громкая топая, двинулся к брошенному седлу. Птицы все так же весело щебетали в верхотуре, легкие наполнял упоительный аромат леса. Даже пыль, витающая в воздухе - и та лишь дополняла приятную картину.
Наконец, показалась дорога, мое седло, пронзенное двумя некачественными стрелами. Все же, лучник был толковый - стреляя из такого оружия, умудрялся попадать с приличного расстояния. Но что меня больше возмутило, чем даже попорченная собственность - это высокий детина в грязных тряпках, сидящий на корточках и изучающий содержимое сумок. Вернись я позже, остался бы вообще без ничего!
- Стоять! - рявкнул я, с нарочито громким скрипом выдергивая меч из ножен.
Здоровяк обернулся на меня, демонстрируя заросшее по глаза густой бородой лицо и ощерился желтыми пеньками гнилых зубов. Ухватив лежащую рядом палицу, поднялся, оказавшись на голову выше меня и, многозначительно ударив дубинкой по ладони, хмыкнул.
- И что ты сделаешь? - пророкотал он.
- Для начала - отрежу тебе руки, - заверил я, не сводя взгляда с лица разбойника. - Твой паренек уже остывает в кустах, скоро ты к нему присоединишься.
Здоровяк расхохотался и тут же бросился вперед, на лету поднимая дубину. Против воли в моей груди разгорелось пламя гнева. Скривив губы в злой усмешке, я сместился под левую руку врага и, уходя от страшной палицы, развернулся к спине рычащего противника.
Меч свистнул, рассекая воздух, разбойник взвыл, зажимая рану на спине. Кровь окрасила дорогу, здоровяк развернулся, злобно глядя на меня.
- Я тебя голыми руками порву-у-у-у! - завыл он, снова бросаясь в нелепую атаку.
Не противник. Отойдя в сторону, взмахнул мечом, подрубая сухожилия на левой ноге, и богатырский замах превратился в громкое падение. Разбойник, уже не строя из себя героя, зажимал глубокий порез под коленом и сквозь стиснутые зубы вопил от боли.
- Хочешь жить? - спросил я, не подходя к поверженному вору. - Тогда рассказывай, что здесь творится.
- Это Проклятые Земли, чужак, - огрызнулся он, все еще стараясь унять кровоточащую рану. - Здесь творится только смерть.
- Ну да, ну да, - покивал я, - так я и понял, когда твой дружок попортил мне седло. А оно денег стоит, между прочим, - заявил я, садясь на корточки. - Почему тут мертвецы по ночам встают?
Он зашипел и запрокинул голову, зажимая ногу.
- Пошел ты!
- Если расскажешь, помогу с раной, - тут же предложил я.
- Ты что, лекарь? - разбрасывая слюну, зарычал он.
Я пожал плечами и с равнодушным лицом поднялся на ноги. Вытерев меч о траву, вбросил в ножны. Солнце медленно отмеряло короткий световой день - пора в дорогу.
Подхватив седло, пошел прочь, оставив разбойника истекать кровью на грязной земле. В спину мне полетели проклятия и пожелания попасться мертвякам на завтрак.
Ну, это мы еще посмотрим, кто кого схарчит, подумал я. А потом сбросил седло, вернулся к еще ворочающемуся в грязи здоровяку и без затей, схватив за волосы, перерезал детине глотку. Ни к чему оставлять за спиной врагов.
Милосерднее - добивать их сразу, раз есть возможность. Иначе, став свидетелем чужого позора, можно нажить куда более серьезные неприятности. Уж я-то знаю.
Наскоро обыскав труп, я обогатился на целый серебряный. Правда, естественно, в пересчете с медяков, коих вышла приятно оттягивающая руку горка. При случае разменяю на серебро, раз уж здесь есть кого грабить, кому торговать - тоже найдется.