Девушка готова была поклясться, что на ее глазах происходило невиданное. Джин выигрывал войну, не перемещая войск и не устраивая сражений. В одиночку, с помощью дипломатии.
Дипломатия… а ведь когда-то Тэруко смеялась над любовью своего жениха решать конфликты с помощью слов! И даже обвиняла в трусости!
Сейчас принцессе было стыдно.
По рассказам Юна выходило, что за два месяца войны армия Джина вступила лишь в несколько коротких стычек. Душа оруженосца жаждала воинских подвигов и славы, но выбранная принцем стратегия не давала развернуться, и мальчишка откровенно страдал.
- Так и состариться можно! - повторял он, с яростью обрушивая колун на полено - назначенную за драку неделю нарядов никто не отменял.
- Чего он ждет, как ты думаешь? - спросила Тэруко, укладывая дрова.
- Ждет, когда наместник сдаст город.
Изогнутая полумесяцем горная гряда отделяла прибрежные провинции от центрального Самхана. Шанчжу, расположенный у единственной широкой дороги, идущей на северо-запад через ущелье Лонг Юй, словно одинокий часовой охранял проход к сердцу страны. Миновать его или оставить за спиной невзятым и враждебным было невозможно.
Город у подножия Магошань был великолепно укреплен и обещал стать крепким орешком даже для опытного полководца. Но вместо того, чтобы идти на приступ, бить тараном в ворота, осыпать защитников стрелами, войска просто стояли у стен.
Не только у стен. В армии Джина было без малого двадцать пять тысяч человек. Они занимали всю долину, окрестные деревеньки и холмы в предгорьях. Чтобы солдаты не дурели со скуки и не мародерствовали, офицеры гоняли их, заставляя отрабатывать боевые построения. А однажды даже послали несколько отрядов помочь местным жителям на уборке урожая.
Если бы дело происходило в Оясиме, такая “осада” давно бы закончилась ограблением деревень и голодным бунтом. Но это был Самхан. Самхан с его великолепными дорогами, налаженной системой снабжения. Подводы с фуражом прибывали ежедневно. Пять прибрежных провинций, перешедших на сторону Джина, обеспечивали армию провиантом.
И все равно мир не видывал более странной войны.
Не всем солдатам было по нутру это “сидение”. Если даже боготворивший принца оруженосец порой позволял себе возмущаться, то что говорить о простых воинах. Безделье, скука и запрет на мародерство не способствовали популярности Джина. Принцесса подмечала ропоток недовольства среди солдат и ротных командиров, который ей очень не нравился.
Обязанности оруженосца были просты. Кроме того, их оказалось так мало, что едва хватало на одного Юна. Неудивительно, что мальчишка обозлился на появление конкурента.
Она таскала принцу еду из общей полевой кухни - Джин принципиально питался из одного котла с солдатами и от своих офицеров требовал того же. Иногда бегала с несложными поручениями, относила письма. Полировала оружие и доспех, которые принц надевал только для тренировки.
Джин не советовался с ней. Не обсуждал тактику и стратегию, не объяснял, что и зачем будет делать и как планирует вести кампанию. Большую часть времени он ее просто не замечал, и это было обидно. Не так Тэруко все себе представляла, не за этим стремилась в далекий жаркий Самхан. Ей хотелось внимания мужа. Разговоров, его интереса, поддержки, наставлений. Хотелось стать для него особенной, самой нужной и ценной.
Но время шло, а Тэруко оставалась для Джина всего лишь мальчишкой Рю. Оруженосцем его высочества.
ГЛАВА 6
- Рю, ты слышал?! Люди капитана Цао поймали лазутчицу!
Глаза оруженосца сияли. Любая новость, хоть как-то разбавляющая их сонное существование, приводила Юна в восторг, а тут не абы что, а целая шпионка! Романтика!
Тэруко вздрогнула, вспомнив маслобойню и малиновые от жара щипцы в руках палача.
- Лазутчицу? - зачем-то переспросила она.
- Ага. Я издалека видел, как ее вели. Краси-и-ивая, - вздохнул оруженосец. - Вот бы глянуть поближе, пока ее Цао не запытал.
- А откуда известно, что она лазутчица? - это получилось сказать небрежно, даже равнодушно.
- Говорят, попалась, когда хотела поджечь лагерь. У горшков с земляным маслом взяли.
Принцесса закусила губу. Может, и вправду лазутчица?
И тут же вспомнила все обвинения, которые выдвигал против нее Цао. Для постороннего человека они, наверное, звучали так же убедительно.
- А где ее держат, не знаешь?
- Да на маслобойне, где же еще?!
***
“Я только одним глазком гляну - и обратно”, - уговаривала себя Тэруко, подходя к проклятой маслобойне.