Она пыталась договориться с ним, не замечать, но страх был убедительнее и главнее. Он уже не шептал, а кричал, что надо распахнуть, раскрыть глаза, иначе ОНИ подкрадутся во тьме, а Тэруко даже не заметит.
Принцесса открыла глаза, ничего не изменилось. Только стало страшнее. Она замерла, пытаясь услышать дыхание Джина, но звуков не было. А вдруг самханец ушел? Просто взял и исчез, растворился в этой жадной опасной тьме. И Тэруко осталась одна, совсем одна без его улыбок, света, поддержки и тепла сильных рук.
Она снова убеждая себя, что паника - глупа и бессмысленна, но страх не верил словам.
- Джи-и-ин, - еле слышно позвала принцесса.
Ей было стыдно, очень стыдно будить его.
- Чего тебе? - тут же откликнулся принц. Словно и не спал.
- Обними меня. Пожалуйста.
В ответ повисло напряженное молчание.
- Джин!
- Лучше не надо, - как-то очень холодно ответил он.
Тэруко отвернулась и съежилась, подтянув ноги к груди. Услышать такое было невыносимо обидно. Хоть реви во весь голос, как маленький ребенок.
Он же сам говорил, чтобы она не боялась быть с ним слабой! Сам просил о доверии! И вот - стоило заикнуться…
Так она и лежала, стискивая в душе невыплаканную обиду. Несмотря на усталость, страх никак не давал уснуть. Да еще и от остывшего камня потянуло холодом. Принцесса обняла себя за плечи и застучала зубами, пытаясь согреться. Рядом вполголоса выругался Джин.
- Хочешь насмешить богов, расскажи им о своих планах, - очень мрачно сказал принц, а потом подполз и обнял ее сзади.
Сразу стало тепло. С Джином почему-то всегда было тепло. И не страшно.
- Ты это к чему?
- Ни к чему. Спи, малыш Рю, - горячее дыхание пощекотало ухо, и снова нахлынула вожделеющая слабость. Так приятно. Вот бы он укусил ее снова за ухо, как тогда…
Джин лежал, прижимая к себе девушку, и понимал, что заснуть будет непросто. Не то что заснуть, даже успокоиться, отвлечься от ее близости. Можно, конечно, чуть отстраниться, просто взять ее за руку, но тогда Тэруко замерзнет.
Влажные волосы легли ему на щеку. От одежды пахло кровью, землей, потом, а от Тэруко озерной водой и ею самой. Никаких духов. Просто запах чистой женской кожи, но отчего-то он сводит с ума сильнее любых изысканных притираний.
Так же, как сводит с ума она сама.
Он почти бездумно прижался губами к коже под ухом. Там, где часто билась жилка. Девушка вздрогнула и часто задышала.
“Я не должен…”
Джин уткнулся носом ей в плечо, почувствовал, как по телу девушки прошла дрожь отклика и чуть не застонал.
Да тут и святой не удержится!
Это было похоже на тот раз, когда Тэруко его опоила. Только сейчас Джин трезво мыслил и мог контролировать себя. Мог, но не хотел. Он еще раз поцеловал ее шею, лизнул. Вкусная! Кожа у нее нежная-нежная, тонкая и гладкая - всю бы облизал. Грудь небольшая, но красивой формы с острыми, чуть вздернутыми сосками. Талия волнующе тонкая, а бедра округлые, женственные.
Он обнимал девушку, тщетно пытаясь успокоить собственное разгулявшееся воображение, а перед глазами вставали картины - одна другой ярче. На фантазию Джин никогда не жаловался.
…Вот он медленно раздевает ее - покрасневшую, смущенную, покорную, любуется на ее наготу. Ласкает до тех пор, пока принцесса, позабыв гордость и девичью стыдливость, сама не упрашивает взять ее. Вот она на спине - глаза прикрыты, губа закушена и бедра широко раздвинуты, открывая доступ к самому сокровенному. Вот на коленях - смотрит снизу вверх, а в вишневых глазах пляшут дерзкие искорки. Или на четвереньках, соблазнительно прогнувшись. Спрятала пылающее лицо в подушках, оттопыренная попка так и манит. Вломиться в нее - жаркую, тесную, мокрую, входить резко, вырывая сладостные стоны…
От возбуждения заломило в паху. Джин стиснул зубы и сам едва не застонал. Раньше он всегда чувствовал присутствие демона рядом и не позволял себе настолько терять душевное равновесие из-за женщины.
Она ведь все еще невинна. Не принадлежала никому. Он не придавал девственности большого значения - сам далеко не монах. Но мысль о том, что девушки, замершей в его объятиях, не касался ни один мужчина кроме него, неимоверно заводила.
“Я - похотливая свинья. Проклятье! Останови меня, принцесса! Дай хотя бы намек, что не хочешь!”
Тэруко еле слышно вздохнула, ощутив, как на мочке уха смыкаются зубы. Холод и страх ушли, вытесненные жарким вожделением. Тело обмякло, стало безвольным, только внизу живота приятно ныло. Это плохо, неправильно, но ей все равно. Пусть Джин только не останавливается…