Король уверенно направил коня к растущему посреди поляны дубу — это было единственное место пригодное для засады на зверя, и как опытный охотник, он безошибочно выбрал верную позицию. Из-под корней старого дерева можно было достать стрелой любого, кто появится из чащи — мощный королевский лук легко бил на двести шагов, а стрелял король так, что любой из лучников продал бы душу за такое умение. А вот зверь, вырвавшийся на простор из полутьмы, первые несколько секунд не видел охотника, а что еще надо человеку для того, чтобы получить шанс победить жертву?
Рыжий придержал коня, легко спешился и сдернул с седла зачехленное оружие и колчан со стрелами. Конь, освобожденный от тяжкой ноши, радостно затряс головой и неторопливо побрел прочь, опустив голову в траву. Тирел тоже спешился, правда, не так быстро, как король: давала о себе знать рана, полученная еще в юные годы — ныло бедро, а после скачки боль поднималась по ноге вверх и нещадно терзала седалище и спину.
Король ловко снарядил оружие и тут же несколько раз натянул лук, проверяя, не отсырела ли скрученная из конопли тетива, наложил на нее длинную охотничью стрелу с оперением из гусиных перьев, и замер, превратившись в слух. Охотничий инстинкт у Рыжего был развит чрезмерно, в пылу погони за зверем он сам становился зверем, забывая об осторожности, очертя голову бросаясь за добычей в стремительные воды или непроходимую чащу. Егеря любили его — после удачной охоты он мог щедро одарить тех, кто гнал зверя рядом с ним, но и боялись королевского гнева — за ошибки и нерадивость он наказывал сурово, мог и голову срубить.
На любви к охоте и королевском азарте Тирел и построил свой расчет. Увлеченный гонкой за оленем Руфус был беззащитен, как ребенок, но стоило королю отвлечься, и…
Сейчас сэр Вальтер боялся одного — схватиться с королем лицом к лицу. Выстоять против Вильгельма Рыжего в рукопашной было нереально — все, кто видел короля в бою, говорили, что с ним не справится даже разъяренный медведь. Тирел не переоценивал свои возможности. Он владел мечом и кинжалом, мог орудовать копьем или шестом, но… Рыжий бы легко перекусил его пополам, так что вызывать короля на бой сэр Вальтер не собирался. Для того, чтобы зарезать жертву, надо подойти близко и ударить клинком так, чтобы противник умер сразу, не успев схватиться за меч или лук. Это рискованно, ведь ни одно оружие не убивает мгновенно. Другое дело — выстрелить в ничего не подозревающего человека и на расстоянии наблюдать за его кончиной. Подло? Ну, в конце концов — это не дуэль, не рыцарский турнир. Убийство — оно и есть убийство, и нечего придумывать для него правила!
Тирел не боялся, что его поймают. В любом случае, Генрих выручит, главное — придерживаться подготовленной версии: случившееся — несчастный случай. Никаких злых намерений, никакого умысла… Случайно сбитый прицел, стрела, скользнувшая по ветке дерева…
Мало ли что случается на оленьей охоте! А вот умереть сэр Вальтер боялся. А для того, чтобы умереть, достаточно было допустить ошибку. Всего одну. Сейчас, когда мечта уже так близка…
Тирел посмотрел на свои руки — пальцы тряслись, словно челюсти у немощного старика. Ему казалось — еще секунда, и все тело пробьет крупная, как от потери крови, дрожь. Он не должен промахнуться! Второго шанса Руфус ему не даст! Даже раненый — он достанет обидчика не стрелой, так мечом или кинжалом. Будь он проклят!
— Приготовься, Вальтер! — приказал король негромко, оглядываясь через плечо. Казалось, он только сейчас заметил, что не один на поляне. — Олень близко! Если я не завалю его первой стрелой — цель в брюхо, чтобы пустить кровь.
— Не думаю, что моя помощь понадобится твоему величеству, — сказал Тирел, глотая дрожь в голосе, и отцепил от седла свой лук и колчан со стрелами. — Но, если ты приказываешь… Где мне стать?
Боже, что же будет, если он заметит? Он же все поймет с первого взгляда!
— Стань левее, — король уже потерял интерес к спутнику, снова превратившись в зверя, учуявшего запах крови. Он даже не обернулся! — И чуть сзади…
Левее и сзади! Сэр Вальтер едва заметно усмехнулся, грызя губу — лучшей позиции для выстрела нельзя было бы даже представить.
Олень приближался. Огромный рогач ломился через чащу, обезумев от страха перед собачьим лаем, острым запахом мокрой шерсти гончих и человеческого пота, смешанного с потом конским. Хруст от сбитых веток стоял такой, что стрелок, подобный Вильгельму Рыжему, мог бы без промаха пустить в животное стрелу даже в полной темноте. Судя по звуку, олень должен был выскочить на открытое пространство справа, шагах в сорока от охотников.