Толпа всегда страшна, а испуганная и злая — страшна вдвойне. Она подобна безумцу с мечом в руках — невозможно предсказать, кто и когда падет от его руки. Невозможно предсказать, кого выберет жертвой толпа, но запах крови, готовой пролиться, уже витает в воздухе.
Над людьми, слушавшими речь Элезара, раскинул свои черные крылья Асмодей[128] — Иегуда буквально физически ощущал присутствие смерти — смерти неизбежной, тяжелой и кровавой. Он так и не смог притерпеться к этому запаху, зато научился выделять его из сотен других, маскирующих вонь приближающейся неизбежной кончины. Здесь, на вершине горы, под меркнущим вечерним солнцем, в дыму пожарища, опасность исходила не от вражеских легионов, готовых к последнему штурму, а от этого обгорелого человека с безумными красными глазами демона.
Окружившие его соратники выглядели не так угрожающе — в их лицах и взглядах осталось что-то человеческое. Элезар же казался выгоревшим дотла, и жар, опустошивший его душу, был в тысячи раз горячее, чем пламя, бушующее рядом с толпой.
— Уже давно, храбрые мужи, — прокаркал он, перекрывая и рев пожара, и свист ветра, раздувавшего пламя, — приняли мы решение не быть рабами ни римлян, ни кого бы то ни было, но только Бога…
От напряжения бен Яир закашлялся, побагровел и обильно сплюнул черным. Горло его было забито гарью и пеплом.
— Ибо только Он один истинный и справедливый Господин над людьми!
Он выпрямился, качнулся навстречу слушателям, и толпа подалась ему навстречу — так стадо слушается малейшего жеста пастуха. Иегуда и сам поймал себя на том, что хрип этого невысокого измученного человека завораживает вернее, чем мелодичное песнопение.
— И сейчас, — просипел бен Яир с надрывом, сверля воспаленными глазами темнеющее небо, — настало время доказать твердость наших намерений! Не посрамим же себя в этом! Если мы не терпели рабства, когда оно не грозило нам смертью, то перед лицом врага, не знающего пощады, нам ли просить о милости?
Он замер и обвел толпу, застывшую перед ним, немигающим взглядом кобры.
Воины, как и положено, занимали первые ряды. За ними теснились женщины — некоторые из них были окружены детьми, другие держали малышей на руках. Их в Мецаде было немало, многие родились уже во время осады — ведь ничто, даже война, не могло остановить поступь жизни. Сегодня в толпе стояли женщины и на последних месяцах тягости, которым, наверняка, не суждено было увидеть плодов чрева своего. Это тоже было законом войны — победитель не щадил никого. Если враг уничтожен от первого до последнего колена, мстить убийцам будет некому, поэтому из тысячи человек, стоявших на вершине некогда неприступной горы, мало кто надеялся увидеть завтрашний закат.
— Мы восстали первыми! — продолжил Элезар, понизив голос до свистящего шепота. — Мы последними продолжаем вести борьбу! И ужаснейшее отмщение ожидает нас за наше упорство, если мы попадем в руки римлян живыми! Но живыми они нас не возьмут!
«Вот оно, — подумал Иегуда, не испытывая даже малой толики удивления. — Я был прав. Как жаль, что я был прав!»
Толпа загудела на низкой басовой ноте, но в ответ на слова бен Яира не донеслось ни одного возмущенного крика. Недоумение, испуг… да какие угодно эмоции отразились на лицах слушателей! Но никто не крикнул: «Прочь! Да что он говорит!»
— Мы остались свободными по сию пору и милостью Божией нам даровано право уйти свободными! Дарована возможность умереть достойно! Этого были лишены наши сестры и братья, которых враг заставал врасплох! Этого были лишены те, кто попадал в плен, те, кто оставался в осажденных городах, когда туда входили римские легионы! Посмотрите! — Он ткнул рукой в пылающую стену, уже не похожую на укрепление. — Вы же видите? Видите? Завтра мы неизбежно попадем в плен! Не все, конечно, а только те, кто не сумеет умереть в сражении! Но я знаю — тот, кто останется в живых, позавидует мертвым! Но сегодня! Сегодня у нас есть право свободных людей — право выбора! Право выбрать себе смерть! Славную смерть! Смерть вместе с дорогими нам людьми! И враги не смогут нам помешать сделать это, как бы они не хотели! НЕ СМОГУТ! Да, нам уже не одолеть врага в сражении — римлян многие тысячи и им улыбалась удача с самого начала этой войны! Но, может, в том и был Божий замысел?! Может быть, Он и хотел обречь на уничтожение некогда любезный Ему еврейский народ!? И мы сами вынудили Его отвернуться от наших бед и страданий тем, что не слушали его указаний!? Неужели вы думаете, что пламя, которое обратилось на врагов, само повернуло на наши стены? Нет! Нет! Нет! Так решил Он!
128
Князь четвертого чина демонов: «карателей злодеяний», «злобных, мстительных дьяволов» (Р. Бёртон). Начальник всех игорных домов в Аду (И. Виер). Пятый из десяти архидемонов в каббале. Оккультисты относят его к демонам Луны. Персам он был известен по меньшей мере три тысячи лет назад как Айшма-дэв (Aeshma-dev), один из духов, составляющих верховную триаду Зла. Возможно также, что его имя происходит от еврейского слова shamad — «разрушать».