Женщина, встретившая гостей в хижине, была одета, как и ее предки пару сотен лет назад: в вышитое красным одеяние из плотной ткани, но оставляющее открытым лицо.
— Моя жена, Хавва, — сказал Зайд, и едва заметно кивнул головой.
Хавва была похожа на мужа (ведь известно, что жена и муж становятся похожи друг на друга после долгой совместной жизни) — то же вытянутое, худое лицо, прорезанное вертикальными морщинами, та же смуглая обветренная кожа, но, несмотря на возраст, в ее чертах просматривалась былая суровая красота.
Она подала гостям воду для умывания — водопровода, естественно, не наблюдалось, и вся вода в доме находилась или в кувшинах или в канистрах, которых, наверное, было очень много, во всяком случае, на гостях ее не экономили и всем троим удалось смыть с рук и лиц грязь и кровь последних дней. Подхватив тяжелый таз с грязной водой, женщина исчезла в «кухонной» части дома, загремела посуда. Слышно было, как затрещало пламя в очаге, запахло съестным, и от этого все трое беглецов невольно сглотнули слюну. Сухой паек — плохой заменитель полноценной еде.
Сели по арабскому обычаю, на пол, поджав под себя ноги.
— Я понимаю, — сказал профессор, — что по законам гостеприимства я не должен сейчас говорить о деле. Но, веришь ли, Зайд, у нас совсем нет времени. Я не хочу привести беду к тебе в дом, а если я задержусь, то такое может случиться. Люди, идущие за мной по пятам, не будут разбираться, имеешь ли ты ко мне отношение — они просто убьют тебя и семью. Поэтому, позволь мне начать…
Бедуин молча кивнул.
— Простите, аба, что я вмешиваюсь в разговор, — Арин была само смирение, глаза опущены вниз. — Но племянник господина Рувима не говорит на нашем языке. Я буду переводить, если вы позволите…
Еще один кивок.
— Могу ли я просить тебя о помощи, Зайд? — спросил Рувим.
Бывший следопыт продолжал молчать, глядя на гостя из-под бровей. Не мрачно, не осуждающе, не враждебно, но и не благоволя — нейтрально. Такой взгляд может легко изменить полярность вслед за хозяином — мгновенно превратиться в обжигающий ненавистью или, наоборот, в полный сочувствия и понимания. Бедуин ждал, профессор продолжил.
— Так получилось, что у нас сейчас сложности. Не с законом и не с властями, Зайд, тут можешь не сомневаться…
По лицу бедуина пробежала тень усмешки, и даже Валентин, знавший о здешних бедуинах очень мало, сразу понял, что неприятности с законом и с властями хозяина дома ничуть не пугают, а вовсе наоборот.
— … есть люди, которые за нами гонятся. Мы не знаем, кто они, но не думаю, что ты будешь рад знакомству с ними. За последние дни они убили многих из наших друзей, и мы живы только по чистой случайности.
В комнату неслышно скользнула Хавва, неся поднос с чашками и железный «заварник» с шай бил нана — бедуинским мятным чаем.
— На все воля Аллаха, — произнес Зайд спокойно. — Вы живы и это хорошо. Что еще нужно человеку?
— Человеку много что еще нужно, — продолжил Рувим. — Мы едва ускользнули, у нас нет денег, нет одежды, телефонов, документов. У нас почти ничего нет, и по нашим следам идут убийцы. Для того, чтобы получить одежду, телефоны и машину, нужны деньги.
— Деньги нужны всегда, — подтвердил слова профессора хозяин дома.
— Но их у нас нет!
— Это плохо, — констатировал бедуин, беря в руку пиалу с чаем. — Нет денег — это значит, ничего нет!
— Но у нас есть два квадроцикла.
— Квадроциклы — дорогие машины. Думаю, что дороже моей «Тойоты». И что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Возможно, что ты купишь у нас квадроциклы.
— Возможно, — согласился Зайд сдержанно, но глаза его блеснули. — Если у тебя есть на них документы…
— Бумаг нет, — развел руками профессор.
— Они ворованные? — спросил бедуин без отвращения в голосе.
— Они трофейные.
Бедуин понимающе усмехнулся.
— Я еще помню, как ты добываешь трофеи. Вряд ли хозяева подадут жалобу в полицию!