С той стороны трубки адъютант думал так, что слышно было, как скрипят мозги.
— Господин Кац, — сказал он уже совершенно другим тоном. — Подождите на линии, пожалуйста.
Трубка онемела — линию поставили на «холд».
Рувим терпеливо ждал. Могло и не подействовать, но, скорее всего, подействовало.
— Рувим, это ты?
Еще будучи капитаном, Меламед славился тем, что никогда не повышал голоса. Что бы не происходило, какие бы эмоции не одолевали худого и сутулого Гиору, говорил он тихо, с ровными нейтральными интонациями, но слышали его все, а кто не слышал — мог пенять на себя. Меламед был парнем жестким, начисто лишенным сентиментальности в обыденном смысле слова, но зато к своим солдатам и товарищам относился, как родной отец, а часто даже лучше. Солдаты платили ему тем же.
Родители Меламеда были родом из Жмеринки, оба прошли сначала концлагерь в Польше, чудом выжили, и в Израиль их, как и родителей Рувима, забросила война — вернуться домой после лагеря означало переезд в другой концлагерь, но гораздо севернее. Чета Меламедов выбрала чужбину, пробралась к союзникам и, несмотря на тоску по родным березкам (кто не знает, ностальгия — типично еврейская болезнь!), никогда о своем решении не пожалела.
Были они люди совершенно цивильные, наевшиеся войной и насилием по «самое не могу», и сам Жора до момента призыва и думать не думал об армии — худой нескладный пацаненок со скрипкой, стеснявшийся и инструмента и своего роста. Но бывает, что, сменив среду, человек вдруг осознает, для чего создан — Гиора Меламед не был создан для скрипки, он был создан для войны.
Война была его жизнью, армия — домом, боевые товарищи и солдаты — семьей. Когда-то и профессор Кац был членом этой семьи. А к членам семьи тат-алуф проявлял чуткость. Учитывая обстоятельства, Меламед был единственным человеком, которому можно было звонить без оглядки. Гиора, конечно, мог выполнить любой приказ штаба, но предать — никогда. Кац виделся с ним минимум раз в год (Меламед звонил, присылал машину, а пару раз даже вертолет!), и тогда они напивались до зеленых человечков. Иногда они встречались два раза в год — и тогда напивались дважды. И тот, и другой были в сущности непьющими людьми. Та ночь на минном поле под обстрелом египетских снайперов была не единственной, которую они считали последней на этом свете. Тогда смерть сидела с ними в одном окопе. Общие воспоминания, общие мертвецы, общие потери…
Странно, но иногда такое роднит больше, чем кровь.
— Привет, Стрелок.
— Привет, Египтянин… Веришь? Рад тебя слышать.
За тихим голосом тат-алуфа можно было легко различить ритмичное чавканье вертолетных винтов. Генерал либо летел на «вертушке», либо рядом с ним разогревал движки «черный ястреб».
— Ты где? — спросил Рувим.
— На авиабазе «Неватим».
— Удачно. Я недалеко. Чуть в стороне от Первой дороги.
— Ну, у нас тут все недалеко, — сказал Меламед серьезно.
— Ладно, Гиора, я коротко. Подробнее будет при встрече. Ты ничего не слышал? Не было никаких странностей в приказах за последние дни?
— Ты о чем?
— Никто не приказывал ослепнуть и оглохнуть? Ты что-нибудь о событиях на Мецаде слыхал?
— А должен был?
— Наверное… Так слышал? Или нет?
Меламед внимательно обдумал вопрос — неторопливо, со всех сторон, обстоятельно.
Рувим даже представил себе, какое при этом у генерала сосредоточенное лицо — он все воспринимал с абсолютной серьезностью.
— Ничего такого. Тревожных сводок не было. Два дня назад нам сказали не обращать внимания на некоторые непонятки у границы с Иорданией, у Мертвого моря. Вроде бы какие-то учения десантников-парапланеристов… Больше ничего не припомню.
— Ну, и были непонятки?
— Нет… наверное.
— И никто не передавал, что на Мецаде расстреляли археологическую экспедицию?
Меламед опять замешкался, размышляя, и лишь потом произнес своим тихим, почти нежным голосом:
— Нет. А что, собственно, произошло, Рувим?
— На Мецаде расстреляли археологическую экспедицию. Мою экспедицию, Гиора.
— Ты, как я понимаю, жив?
Вопрос был, что называется, в стиле… Абсолютная серьезность Меламеда иногда граничила с идиотизмом, может быть, потому некоторые сослуживцы считали генерала очень остроумным человеком.