Телефон продолжал звонить, подмигивая красной лампочкой — обычный гостиничный телефон, весь усеянный кнопками. Позвонить на такой аппарат напрямую из города невозможно, только через коммутатор. Из номера в номер? Впрочем, что гадать? Узнаем…
Он снял трубку, одновременно посмотрев на свой «Патек Филипп» — половина третьего ночи.
— Месье Таччини? Доброй ночи! Я прошу прощения за то, что беспокою вас, — судя по голосу, портье действительно испытывал неловкость оттого, что так поздно разбудил постояльца. — Но меня убедили в том, что вы ждете звонка. Если же нет, то еще раз прошу меня извинить — я немедленно отключаюсь!
— Кто убедил? — буркнул Таччини.
— Простите? — не понял портье.
— Кто мне звонит?
— Ах, да, месье… Звонок от месье Розенберга. Могу я соединить вас, месье?
— Соединяйте…
— Доброй ночи! — голос у Розенберга был бодрый. Или он не хотел спать, или уже выспался. — Я смотрю, вы любите Париж?
— Да, я люблю Париж, — сказал итальянец не особо дружелюбно. — Вы решили перезвонить мне, Розенберг, после того, как я двое суток безрезультатно обрываю вам телефоны?
— Мне обрываете? Телефоны? — искренне удивился Розенберг. — У вас есть мой номер? Странно. Я, в принципе, сам не знаю своего номера. Так получается по жизни — сегодня один телефон, завтра — другой… Разве у вас не так?
— У меня по-разному, — отрезал Таччини. — Я искал вас, ваших хозяев, кого-нибудь, с кем можно обсудить сложившуюся проблему…
— Мой дорогой синьор Таччини, — проворковал Розенберг. — Хочу вам сообщить, что ни у меня, ни у, как вы выразились, моих хозяев никакой проблемы не сложилось. Она, наверное, сложилась у вас. Но позвольте напомнить наши предварительные договоренности: ваша проблема — это только ваша проблема. Не моя. Не моих хозяев. Только ваша. Мы дали вам срок — урегулировать свои вопросы вы должны были до сегодняшней полуночи. Мои наниматели гарантировали невмешательство. Только невмешательство. Отвернуться, знаете ли, это одно, а вот поддержать — уже совсем другое.
— Для чего вы мне звоните, Розенберг?
— Я звоню, чтобы сообщить вам, Таччини, что время вышло. Начиная с двенадцати часов ваши люди на территории Израиля вне закона.
— Вот, значит, как…
— Вы ждете аплодисментов? Поинтересуйтесь, что натворили ваши посланцы за два последних дня! Просто уму непостижимо. Откуда у вас такие отморозки?
— Вы уже нашли их?
— Пока нет, но мы знаем, где они находятся…
— Значит, они все еще действуют? — спросил Таччини, радостно ухмыляясь. Он даже сел в кровати. — Понимаю вас, Розенберг! Ночь на дворе! Кто ж идет на операцию на ночь глядя? Да, никто! Перевожу с еврейского на английский — вы даете мне шанс управиться до рассвета. Я правильно перевел?
— Повторяю. С полуночи ваши люди вне закона, — жестко сказал Розенберг. — Будь моя воля — они бы никогда не ступили на нашу землю. Если повезет, то мы найдем их в течение часа. Или двух. Или утром. Но обязательно найдем! Они в пустыне, рядом граница Иордании. Вы правы, у нас связаны руки. Прямо сейчас мы не можем начать войсковую операцию, потому что это приведет к непредсказуемым политическим и военным последствиям. Но утро обязательно настанет, синьор Таччини. И, уверяю вас, это утро будет для вас печальным. Да, кстати… Чтобы вам лучше спалось! С прискорбием сообщаю, что вчера на 90 шоссе в автомобильной аварии погибли двенадцать человек. Приезжие, туристы. У всех паспорта разных стран… При них почему-то было очень много оружия и вели они себя как-то странно! И если бы они не умерли, то явно имели бы проблемы с законом! Так что им повезло, что они умерли! Очень темная история, синьор. Но этот факт совершенно достоверен. Думается мне, что эти люди имели какое-то отношение к вам, например, исполняли ваши поручения. Но вмешался случай! Или это было неслучайно? Как вы думаете? Может быть кто-то решил сделать всю работу за нашу службу безопасности? А?
— Вы пользуетесь тем, что мы беседуем на расстоянии? Интересно, отважились бы вы так говорить со мной, если бы сидели напротив?
— Я пользуюсь тем, что больше не связан условностями. Мне с самого начала не нравились вы и ваши договоренности с моими нанимателями.
— Вам не нравится Договор?
— Да, мне не нравится Договор. Мне не нравится, когда под видом благих дел творят непотребства…