«И вот чем все эти замполиты занимаются кроме организацией оформления ленкомнат и выпуска боевых листков?» — удрученно качал головой Анатолий от всей этой профанации.
Потом собрал их всех для внушения.
— Наш батальон штрафной, как бы официально он ни проходил по документам, и вы это знаете, потому как сами прошли по грани, за которой вам грозило как минимум разжалование. Исходя из этого условия службы не только солдат, но и офицеров будут особые. Первое и главное, вы со своими подчиненными будете находиться все время вместе, двадцать четыре часа на семь. То есть будете спать с ними в одной палатке, есть вместе с ними в одной столовой и то, что едят они. Никаких привычных привилегий в виде офицерского клуба…
Офицеры недовольно загудели.
— Тишина!
Вот кстати еще один момент, который сразу не осознаешь, но подспудно сверлит мозг, порождая чувство неправильности и раздражения. Ведь в государстве объявлено социальное равенство, но почему даже в еде его нет, не говоря уже о прочих мелочах? Почему офицеры питаются отдельно от солдат? Как так получилось, что армия страны победившего социализма с самой передовой идеологией по факту воспроизвела правила и обычаи царской армии? Но там понятно — сословное деление и дворянину невместно сидеть с быдлом. А в СССР почему так? В итоге такие несоответствия провозглашаемого с высоких трибун и видимого в реальности очень разлагающе действуют на мораль.
— И жить с солдатами так, чтобы вас не грохнули в первом же бою в спину за все хорошее.
Анатолий презрительно поморщился увидев эти… рожи, в коих явно отражался страх.
— Но, если вы при этом будете потворствовать неуставным отношениям, закрывая на них глаза, наказание будет одно, я отправлю вас в самое опасное место и там вас точно грохнут, не ваши солдаты, так духовский снайпер. Потому советую стать для них отцами родными, заботливыми, понимающими и помогающими, как словом, так и делом. В общем такими, каким и должен быть образцовый советский офицер, а не вот то, что вы собой представляете в действительности.
Дальше пришлось просматривать дела рядового личного состава, чтобы сформировать из них подразделения согласно полученным ими ВУС. В этом помогал зам по политической части.
При этом Киборгин хотел собрать роту «преторианцев» из тех, кто залетел на «дизель» не за неуставняк, а по иным причинам. Например, причинение тяжкого вреда здоровью и убийство по неосторожности.
Тут отметились два мордоворота. Не рассчитали силы. У военнослужащих существовала привычка делать символические удары, означающие перевод из одной касты в другую. Вот такой удар и нанес в живот своему сослуживцу его друг — произошел разрыв селезенки, потребовалась срочная операция. Второй кого-то так же убил, дал в грудину «дедушке» в ответ, а у жертвы сердце остановилось.
Дезертирство по «любовным» причинам.
Потеря и порча имущества, что почему-то не захотели, как это водится, списать на боевые потери и завели дело (впрочем, в Союзе по такой статье ничего не спишешь).
Разглашение секретной информации.
Воровство. Тащили на сторону все, от сухих пайков до топлива устраивая настоящие топливопроводы из шлангов.
Неисполнение приказов в боевой обстановке или драка с вышестоящим командирами (и такое случается особенно в подпитии), утеря оружия, и так далее и тому подобное.
Удалось набрать полсотни человек по более-менее «случайным» статьям и этого по его мнению было более чем достаточно. Числилось это подразделение как рота управления.
Так же сформировал три мотострелковых роты по сто десять человек личного состава на БТРах.
Инженерно-саперная рота — шестьдесят человек.
Разведывательная рота — пятьдесят пять человек.
Ремонтная рота — шестьдесят пять человек.
Рота материального обеспечения — девяносто человек.
Рота связи — пятьдесят человек.
Медицинская рота — пятьдесят пять человек.
Минометная рота — девяносто пять человек при двенадцати простых 82-х миллиметровых миномета и трех «васильков».
Ни танков, ни САУ, ни собственной арты батальону не полагалось. Не те условия, но если что, то соседи крупным калибром помогут.
Ну и конечно конная рота, она же сотня, она же эскадрон — сто двадцать человек. Сотня чистых всадников и еще десять повозок, тех самых пресловутых тачанок на два коня в упряжке.