— Спасибо, — сказал он пожарному, отошел, остановился на тротуаре, опустив голову и засунув руки в карманы. Заметил подошедшего Кеннеди.
— Ну что, кэп?
— Погулял.
— Что-нибудь увидел?
— Да так… Кое-что.
Тони Марателли стоял у окна дома пятьдесят пять по Ридл-стрит, глядя на руины своего жилища. Мало радости от этого зрелища. Видно его супружеское ложе, кроватка в соседней комнате, в которой едва избежала гибели дочурка, просматривается и спальня Доминика.
Тони выглядел осунувшимся, истощенным, а истощенный толстяк — зрелище поистине трагическое. С улицы и тротуара муниципальные служащие уже убирали обломки, прохаживался по тротуару полисмен, следя за сохранностью остатков имущества погорельца.
Конечно, думал Тони, дом можно отстроить, и он это сделает. Денег хватит с лихвой. Но старый дом со старыми воспоминаниями погиб. Здесь он жил пятнадцать лет, сначала как жилец, съемщик, затем в качестве собственника. Первые свои средства он заработал как строительный подрядчик. Больно видеть погубленное строение, тем более свое, родное. Он поплотнее запахнул толстый халат, всхлипнул.
На противоположной стороне улицы показался капитан МакБрайд, подошел к патрульному, поговорил с ним, окинул взглядом разрушенный дом. Тони насторожился. МакБрайд, конечно, друг, но…
Капитан отвернулся от пожарища, пересек улицу. Тони услышал звонок. Миссис Рекоу, давшая его семье приют, показалась из своей спальни.
— Не беспокойтесь, миссис Рекоу, это ко мне.
Хозяйка дома кивнула и исчезла.
Тони подошел к двери, открыл.
— Доброе утро, Тони, — приветствовал его капитан, входя в прихожую. Они вернулись в гостиную, МакБрайд снял шляпу, положил на стол. — Как самочувствие?
— Поганое, капитан. Да, поганое.
Да и вид у него тоже не из лучших. Небритый, волосы в беспорядке, щеки обвисли до плеч.
МакБрайд, спавший в эту ночь лишь шесть часов, выглядел свежо и бодро. Он подошел к окну, остановился, глядя на муниципальных уборщиков на тротуаре, затем повернулся к Тони.
— Тони… — начал он и замолчал, глядя в пол.
— А? — подслеповато прищурился Тони.
— Тони… Я насчет Доминика.
Тони провел рукой по лицу, как будто снимая паутину:
— Вы его нашли?
— Нет.
— А-а… Я думал, нашли.
— Нет, не нашли.
— А-а… — Голос усталый, сиплый.
МакБрайд поднял взгляд и уставился в глаза Тони, глядя пристально, «с выражением», с подтекстом.
— Лучше поговорить начистоту, Тони.
Тони замер, взгляд его вильнул куда-то за плечо капитана.
— Начистоту, — повторил капитан МакБрайд.
— Как? — Тони огляделся, как будто искал поддержки у кого-то, кого в комнате не оказалось.
— Сколько времени Доминик находился у вас в доме до того, как грохнулся фасад?
— Пресвятая Дева Мария! — пробормотал Тони, оседая на стул.
— Сколько, Тони?
— Капитан, капитан… — заторопился Тони. — Слушайте, не мог же я выдать своего сына, когда он приплелся в слезах, как ребенок, ища защиты? И еще при матери, которая в истерике молит о том же. Да и сам я… Ведь он же дитя мое, плоть от плоти моей, какой же я отец, если я его выдам? Он ведь еще мальчик, капитан…
— Стоп, Тони, — прервал его излияния МакБрайд. — Это все я могу понять, я не об этом. Я только спросил, как долго он находился в доме?
— Три дня. Только три дня. Но… Но я не мог вам сообщить, кэп. Он просил защиты. Он сожалел обо всем. Он очень сожалел, что связался с этим проклятым Чибби. Но он ничего не сделал. Он не убивал этого боксера-мордоворота…
— А кто убил?
— Не знаю.
— Тони…
— Господом клянусь, кэп, не знаю.
Капитан сузил глаза:
— Доминик это знал. И он сказал вам.
— Нет, нет!
— Тони! — Голос капитана стал резким и холодным, как северный ветер зимой. — Я к вам отношусь по-доброму. Я знаю, вы парень честный. Вы лучший макаронник, с которым я знаком. Но вы должны и далее оставаться таким же честным и чистым. Перед собой и передо мной. Меня за это убийство травят, потому что черт меня занес в этот кабак в самое неподходящее время. Но даже и без этого личного мотива я искал бы убийцу.